В кухне было необычно тихо. Бет не могла вспомнить, когда в последний раз она была здесь одна. Она прислушивалась к гудению морозильника, к тиканью старых часов над камином – подарок Майкла на годовщину их свадьбы. Как-то они ездили на выходные в Хэрроугейт, и там она увидела их в антикварном магазине. Майкл, запомнив, как сильно они ей понравились, снова поехал в такую даль из Манчестера, купил их и устроил ей сюрприз. Она налила себе большой бокал «Совиньон Блан», опустилась на диван и скинула туфли. Всего через несколько глотков в голове наступила легкость, и она вспомнила, что уже несколько часов ничего не ела – с самих похорон, где она перехватила пару треугольных бутербродов с ветчиной и половинку помидора. Она встала и тут же перекосилась от боли – босой ногой она наступила на что-то острое на ковре. Это была деталь от конструктора Lego. Джейк обожал этот конструктор, и Майкл часами строил с ним все, что хотелось его сыну. Майкл, как по мановению волшебной палочки, заставлял появляться из воздуха замки, дома, машины, вызывая восхищение и радость Джейка. Бет была убеждена, что Майклу помогала его специальность. Он был архитектором. Немаловажным было и то, что в детстве Lego был его любимой игрушкой и отец научил его строить практически все что угодно из этих маленьких пластмассовых кирпичиков.
Тишину нарушил дверной звонок. Бет подпрыгнула от неожиданности, и вино выплеснулось из бокала прямо ей на блузку. На ступеньках стояла Илейн – без куртки, в домашних пушистых тапочках. Она обхватила себя за плечи и прыгала, чтобы не замерзнуть.
– Я увидела свет у тебя. Как дела?
Бет открыла дверь и жестом пригласила ее войти.
– Проходи на кухню.
– Спасибо, а то я околею от холода.
– Майкл остался с Джейком сегодня. А я хотела пойти полежать в ванне.
– Ты выглядишь совершенно вымотанной. Я бы на твоем месте выпила.
– Ты бы на любом месте выпила. Возьми, в холодильнике открытая бутылка.
Илейн подлила вина Бет и наполнила свой бокал.
– Я и не заметила, как ты ушла с похорон.
– Мы ускользнули незаметно. Я хотела вернуться в больницу. Есть и хорошая новость: доктор считает, что через пару дней Джейк сможет вернуться домой.
Илейн сделала глоток вина.
– Круто. Он у тебя боец, твой малыш. Скорей бы уж он снова начал свой мяч через забор ко мне в сад пинать.
Бет улыбнулась.
– Спасибо, что зашла, Илейн. Ты себе представить не можешь, как хорошо в кои-то веки заняться чем-то повседневным.
– Если я могу чем-то помочь, только скажи.
– Ему понадобится пересадка.
Илейн заерзала в кресле.
– Ну, я вряд ли с этим смогу помочь. Ну, то есть…
Бет поперхнулась вином.
– Я не прошу тебя почку свою отдать, дурочка. У соседей можно соль попросить, но часть тела – это уж слишком. Бог с тобой, Илейн.
– Какое счастье! То есть, извини, это прозвучало ужасно… Я имела в виду, что…
– Илейн, перестань. Ты ничего не должна. Его поставили в лист ожидания, но доктор говорит, нам нужно поискать других членов семьи, которые могут подойти, – она сделала еще один глоток вина, и желудок недовольно заурчал. – Но в этом-то и проблема, понимаешь. У нас такая маленькая семья. Ни у меня, ни у Майкла нет ни братьев, ни сестер. Отец Майкла умер, а с матерью он не общается, да и она всю жизнь накачивала себя алкоголем и наркотиками. Моя мать только что умерла и то ли не хотела, то ли не могла рассказать мне ничего о моем отце, а ведь она знала, что от этой информации зависит жизнь ее внука.
Бет всегда чувствовала к своей матери только любовь и глубокую признательность, но сейчас она не могла побороть возникшую злобу. Остаток вина она допила залпом.
Илейн молча водила пальцем по краю бокала. Казалось, она решает какую-то сложную головоломку.
– А что ты знаешь про него?
– Про моего отца? Совершенно ничего. Мне и не нужно было знать вплоть до последнего времени. Я абсолютно искренне могу сказать, что то, что я росла без отца, не оказало на меня никакого отрицательного влияния. По крайней мере, я его не осознаю. У меня было замечательнейшее детство, и я очень любила маму. Поскольку мы с ней всегда были неразлучны, у нас была особая связь. Но за все эти годы мы лишь несколько раз мельком упоминали отца, и она всегда говорила, что это была ошибка и она не любила его. Но это не значит, что она не любит меня, и я верила ей. И только когда мы с Майклом узнали, что не подходим как доноры Джейку, я стала настаивать, чтобы она больше рассказала об отце. Хотя бы имя его узнать – это уже позволило бы начать поиск. С интернетом и современными возможностями сравнительно просто можно найти человека. – Бет встала и наполнила их бокалы. – Но к тому времени было уже поздно. У нее случился инсульт, и она больше не могла говорить. Через несколько дней она умерла.
Илейн подошла к камину.
– А все эти люди, которые прислали открытки?
– И что?
– Ты знаешь, кто они?
– Некоторых знаю, но не всех.
Илейн театрально повела бровями.
– Кажется, отсюда и можно было бы начать.
Бет почувствовала, что в сердце у нее зажигается огонек надежды, и она подпрыгнула с дивана.
– О боже, Илейн, это же прекрасная идея.
Она просмотрела открытки, одну за одной. Всего их было семьдесят две, и она разделила их на две кучки, в одной из которых было всего две открытки, представляющие наибольший интерес. Они сидели, скрестив ноги, перед камином, и Бет почувствовала в себе силы, которых уже очень давно не ощущала. Она даже на время забыла о своем переутомлении.
Она взяла первую открытку.
– Так, здесь написано: «С большим сожалением прочитал о кончине вашей матери. У меня много счастливых воспоминаний о времени, которое мы провели вместе, и я уверен, что по ней будут скучать все, кто ее любил. С наилучшими пожеланиями, Грэм Уинтертон».
– Ты про него что-нибудь слышала раньше? – спросила Илейн.
Бет сморщила нос и попыталась вспомнить.
– Смутно припоминаю его имя, да. Надо будет спросить Майкла. Давай прочитаем вторую.
Она взяла оставшуюся открытку. Она была больше по размеру, чем большинство остальных, на лицевой стороне были нарисованы лилии.
– Лилии – любимые цветы мамы. Думаешь, он знал об этом? Может, это тайный знак?
– Не придумывай, Бет. Здесь половина открыток – с лилиями. Это символ смерти вообще-то. Что там написано?
Бет развернула открытку и внимательно прочитала ее вслух.
«И словами не описать ту грусть, с которой я прочитал некролог в сегодняшней газете. Пусть я и не видел вашу маму уже очень давно, когда-то мы с ней были очень близки, и мне было очень горько узнать о ее уходе. Я всегда буду вспоминать о ней с теплотой. Мои искренние соболезнования. Альберт Смит».
