– А что ты тут делаешь один, Майки?
Карамель склеила его челюсти, и он изо всех сил старался прожевать ее, чтобы ответить на вопрос.
– Все друзья ушли пить чай, а у меня нет ключа от дома.
– Какая жалость. А где же твоя мама?
– Не знаю, – пожал она плечами. – Она сказала, что оставит ключи под ковриком, но, видать, позабыла.
Дейзи заметила, с какой жадностью он поглощал шоколадку.
– Майки, а ты когда ел в последний раз?
– Ну… – почесал он голову. – На завтрак съел немного рисовых шариков, но молока, чтобы их залить, не было, поэтому пришлость есть так, руками. Потом Кевин дал мне половинку своего бутерброда и чипсов.
– То есть ты весь день не можешь домой попасть?
Майки кивнул, дожевал шоколадку и вытер рот рукавом шерстяного свитера. Дейзи присела рядом с ним на бордюр.
– Тебе разве не жарко в этом теплом джемпере?
Он ненадолго задумался.
– Ну да, наверное, но чистых футболок не было.
Дейзи решительно сжала губы.
– Я думаю, мне нужно поговорить с твоей мамой. – Она встала и протянула ему руку. – Пойдем, я отведу тебя к себе и приготовлю тебе нормальный обед.
– Но мама будет волноваться, куда я делся.
Дейзи смотрела на наивное мальчишеское лицо. Она точно знала, что Андреа Макинон даже не подумает волноваться о сыне, но Майки знать это не нужно.
– Тогда напишем ей записку.
Дейзи поковырялась в сумке, вытащила ручку с бумагой и нацарапала небольшой текст: «Майки у меня дома. Я приведу его попозже. Можете не волноваться. Дейзи Даган». Она подумала, заметит ли Андреа сарказм.
Майки съел обед с такой скоростью, что у него началась икота.
– Говорила тебе, не торопись.
Дейзи провела рукой по его волосам и заметила грязь у него на шее.
– Майки, ты когда в последний раз мылся?
– Что? А… мама говорит, что нам нельзя.
Дейзи поняла, что это первое правило, которое Андреа решила соблюдать.
– Можно, Майки. Все-таки мы должны продолжать за собой следить. Пойду наверх, наберу тебе ванну.
После того как он помылся, вытерся и надел старую футболку Джери, Дейзи села рядом с ним на диване.
– Тебе нравится ходить чистеньким?
– Да, спасибо, миссис Даган. Она немного велика, – добавил он, оттянув футболку.
– Называй меня тетя Дейзи, хорошо? Миссис Даган меня старит, а мне всего сорок пять.
– Сорок пять! Вы очень старая. Я думал, папа был старый, а ему всего-то тридцать шесть.
При упоминании отца он опустил взгляд и начал теребить край футболки.
Дейзи обняла его.
– Он так тобой гордился. Придет в паб и только и рассказывает, как ты сделал то, сделал это. Всегда хвалился твоими успехами в учебе. Ты ведь лучше всех в классе складываешь, да?
Майки кивнул и потер лоб. Дейзи убрала челку и посмотрела на шрам. Как и ее собственные, его раны начинали заживать. Неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем начнут заживать душевные раны.
Глава 26
Барбс была прирожденной управляющей, и никогда даже речи не шло о том, чтобы ей заниматься чем-либо другим. Она выросла в пабах и чувствовала себя там, как рыба в воде. А за стойкой бара в «Тавернерс» она была дома – в прямом и переносном смысле этого слова. Даже спертый запах пива и грязные подносы лишь напоминали ей о счастливых временах. Поэтому, когда Триша попросила ее помочь в пабе, пока Сельвин в больнице, Барбс неимоверными усилиями сдержала приступ радости и с огромным удовольствием сказала мерзкому мистеру Рейнолдсу, куда он может засунуть свою работу.
Рука у нее по-прежнему была в перевязке, и управляться с делами было несколько сложнее обычного, но Барбс была уверена, что ей все под силу. В обычных обстоятельствах она сейчас жила бы у себя дома, но мрачная тень произошедшего четыре недели назад окрасила все новым светом. Лорейн тоже переехала в паб, поэтому трем женщинам пришлось договориться о прекращении огня и постараться жить дружно ради Сельвина. Новости из больницы не обнадеживали, но небольшие позитивные изменения все же были. Сельвина перевели с искусственной вентиляции легких, и теперь он дышал самостоятельно, но говорить по-прежнему не мог. Надо отдать должное Трише, она проводила у его кровати большую часть дня и тщательно следила за тем, чтобы у него было все, что ему может понадобиться.
Пока паб не открылся перед вечерней сменой, Барбс разбирала бумаги перед традиционным пятничным банкетом. Она склонилась над маленьким круглым столиком, стоявшим в укромном уголке, и наслаждалась одиночеством. После пожара прошло уже почти семь недель, но запах свежей краски так и не выветрился. Стены, обшитые ДСП, смотрелись ярко и свежо. Барбс взглянула на потолок и подумала, скоро ли он снова покроется темными пятнами от сигаретного дыма.
Вдруг она услышала незнакомый звук. Она подняла тюлевую занавеску и постаралась что-то рассмотреть сквозь капли дождя на стекле.
– Наконец-то, – с облегчением улыбнулась она сама себе.
Она провела пальцем по столбику с цифрами, складывая их в уме и радуясь, что мозг работает хорошо как никогда. Открылась входная дверь, и внутрь впорхнула Лорейн с мокрыми и прилипшими к щекам волосами. Она бросила сумку на стол и плюхнулась на стул. Бумаги разлетелись по полу, и Барбс начала их собирать.
– Осторожнее, Лорейн. Я часами их разбирала.
Лорейн, казалось, мыслями была где-то далеко.
– Что? Ой, прости, мам.
Она собрала бумаги с пола и помогла привести их в некое подобие порядка. Сняв промокшую дубленку, она повесила ее сушиться на стул перед электрическим камином.
– Мне, как всегда, везет – попала под первый же за последние месяцы дождь, – сказала она, щелкая выключателем. – Я включу на самую низкую мощность, чтобы высушить куртку, если ты не возражаешь.
Барбс как раз сложила бумаги в аккуратную стопку.
– Хорошо. А где ты была все это время?
– Ездила навестить Ральфа, папу Петулы. Он так и не вышел на работу, и я подумала, что съезжу к нему, узнаю, как у него дела.
Барбс откинулась на спинку стула, на время забыв про свои бумаги.
– Бедняга, как он?
– Старается держаться, но он ужасно выглядит, мам. Бледный и какой-то опустошенный. Он еще больше похудел. На поясе уже не хватает дырок, и он связал его узлом. – Лорейн покачала головой. – Ниблз у него на коленях сидит все время, и он его гладит не переставая. Видимо, это немного успокаивает его, так что я сказала, что он может оставить его у себя. Как-то жестоко забирать его в такой момент.
