Несмотря на то что ее комната располагалась достаточно высоко, из открытых окон до нее доносились веселый смех и пение гуляющих на пляже. Тут она вспомнила, что забыла выставить бутылки для молочника, и обругала себя за беспечность. Спустившись на этаж ниже, где жил Альберт, она с облегчением заметила, что его дверь закрыта. Меньше всего ей хотелось, чтобы он думал, что она пришла за добавкой. Выйдя на порог, она выставила чистые бутылки на ступеньку и, прежде чем закрыть дверь, сделала глубокий вдох теплого морского воздуха.
Поднявшись на три лестничных пролета до своей комнаты, она услышала звонок – длинный, громкий и нетерпеливый. Все гости, приехавшие на выходные, разъехались утром, и она никого не ожидала сегодня. Не успев убраться в комнатах, она специально оставила включенным знак «Мест нет». Лето выдалось очень беспокойным, и ей нужна была передышка. Она сняла пеньюар и надела вместо него халат. Не намного лучше, но не встречать же людей в ночной сорочке.
Когда она открыла дверь, то была крайне удивлена, если не сказать раздражена, потому что на улице никого не было. Дети развлекаются, решила она. Закрывая дверь, она услышала слабый писк откуда-то снизу, из-под ступенек, и заметила яркое пляжное полотенце на траве. Казалось, оно шевелится. Не мог же кто-то просто оставить здесь выводок котят? Спустившись на цыпочках, она осторожно отогнула край полотенца и тут же отдернула руку, словно обжегшись. «Что же это такое?» – пробормотала она.
Подняв сверток, Мэри заглянула в розовое лицо младенца. Он открыл глаза, но было очевидно, что взгляд еще не фокусировался. Влажные губы открывались и закрывались, как у птенца, ждущего, когда мама возвратится в гнездо с сочным червяком. Мэри зашла внутрь, закрыла дверь и заперла ее, а затем уже поспешила себе в спальню. Вбежав наверх, она уже задыхалась от напряжения. Положив малыша на кровать, она развернула полотенце. Это была девочка. Было очевидно, что ее пытались вытереть, но маленькое тельце местами еще было в крови.
Мэри выбросила полотенце, из которого сыпался песок, и достала из шкафа теплую байковую простыню. Судя по маленькому узелку пуповины, который еще выпирал у нее на животе, малышка совсем мало времени провела на этом свете. Мэри туго запеленала ее – как учила мама, когда она играла в детстве в кукол. Затем тихо, чтобы не разбудить Альберта, она снова спустилась на нижний этаж, в кухню. В дальнем углу шкафа она нашла старую бутылочку для кормления, которую забыл когда-то давно кто-то из гостей. Томас всегда смеялся над ее неспособностью выбрасывать вещи, и сейчас она была рада, что не обращала на него внимания, и даже на мгновение пожалела, что его здесь нет и она не может продемонстрировать ему свою правоту. Бутылочка со временем помутнела, но желтая резиновая соска была не повреждена.
Делать все одной рукой было неудобно, поэтому, ожидая, когда вскипит чайник, она положила ребенка на кресло в углу комнаты. Это было любимое кресло Томаса, в него он плюхался, вернувшись со смены в шахте. Если поднять накидку, можно было увидеть жирный след от его средства для укладки волос. Она налила в бутылку немного молока и залила сверху кипятком. Ожидая, пока смесь остынет, она стала планировать следующие действия. Она покормит ребенка и приласкает ее, потому что ей явно этого не хватало, а затем она отнесет ее в больницу «Виктория».
Малышка с жадностью принялась пить из соски. Покормив девочку, Мэри принесла ее наверх и набрала в раковину теплой воды. Опустив ее туда, она осторожно смыла с тела остатки плаценты, намылила спутанные волосы и протерла ватным шариком слипшиеся глаза и молоко, затекшее в складки на шее.
Когда малышка была вымыта и высушена, Мэри положила ее на постель – на ту же самую, в которой только что лежали они с Альбертом. Казалось, что с тех пор прошла уже целая вечность. Покопавшись в коробке со швейными принадлежностями, она достала несколько булавок и, взяв малышку за щиколотки, приподняла ее и положила под нее полотенце. Дрожащими руками Мэри обернула полотенце вокруг ее маленького тельца и закрепила его булавками. Малышка заснула, во время сна двигая ртом, словно желая что-то сказать. Мэри водила пальцем по ее идеальным бровям, вниз вдоль щек. Ей совершенно не хотелось будить ее сейчас, и она решила, что отнесет малышку в больницу утром.
Глава 21
Дейзи не сразу поняла, что находится в перевернутом положении. Давление на глаза зашкаливало, и ей казалось, что еще секунда – и они вылетят из глазниц. Едкий запах горящей резины заполнил ноздри, часть левой ноги выше колена потеряла чувствительность. Прищурившись, она попыталась рассмотреть ногу сквозь дым и увидела багровую рану, из которой сочилась кровь – темная и густая. Она не могла вспомнить, где была или куда ехала, но она была в автобусе, который словно попал в центрифугу стиральной машинки.
Хуже всего было то, что этот хаос и разрушение сопровождались оглушительной тишиной. Вместе с рассеивающимся дымом начало проясняться и в памяти у Дейзи.
Они ездили в Блэкпул, поэтому они в автобусе. День прошел замечательно, но какое-то смутное ощущение не давало ей покоя. Она чувствовала, что это было что-то важное, но ей не удавалось вспомнить, что же именно. Звук приближающейся сирены отвлек ее от собственных мыслей. Кто-то рухнул на пол рядом с ней. Непонятно, был это пол или крыша? Она попробовала сесть и аккуратно перевернула упавшего лицом вверх. Это был Гарри. Его глаза были широко открыты, и казалось, он потерял способность их фокусировать. Никаких ран на теле не было.
– Гарри? Ты в порядке? – осторожно спросила она. Ее голос звучал тихо и безжизненно, словно он был и не ее вовсе. Она ослабила узел на галстуке и расстегнула верхнюю пуговицу. – Гарри, это я, Дейзи. – Она прижала два пальца к его шее и молилась о том, чтобы получилось прощупать пульс, но кожа уже была холодной. – О, Гарри, – прошептала она. Его последний день на земле закончился трагично, но, по крайней мере, это был день, наполненный радостью и единением с другими. При мысли о том, что сейчас он был уже в объятиях его любимой Эльзы, она слабо улыбнулась. Она достала платок из кармашка на его пиджаке и накрыла им лицо. – Спи спокойно, дорогой.
Несмотря на то что глаза Дейзи щипало от дыма, она осмотрела автобус и заметила, что лобовое стекло полностью выбито, оставались лишь осколки, торчащие по резиновым краям огромной дыры. И тут она увидела его, лежащим поперек сиденья, с торчащим из плеча куском металла и глубокой раной на лбу. Кровь текла прямо ему в глаза, но он даже не пытался вытирать ее.
– Джери? Джери, это мама. Скажи что-нибудь.
Почему никто не слышал ее? Она попыталась встать, но что-то пригвоздило ее к полу. Она не знала что. Возможно, она была парализована.
Дейзи еще раз осмотрелась. Запах горящей резины сменился выхлопными газами, которые, смешавшись с теплым воздухом, очень затрудняли дыхание. Снаружи начали стучать, но никто не реагировал. Ей все стало ясно. Она закрыла глаза и прислонила голову к разбитому окну. Конечно, она не могла чувствовать боли. Как можно быть такой глупой? Нельзя ничего почувствовать, если ты уже умер.
