– Ха-арош! – оценил Буривой, пригубив.
Ларни расплылся в довольной усмешке и тут же нахмурился.
– Княже, – неуверенно молвил он, – там девка одна… Говорит, старого Пелко внучка, Дана…
– Так зови…
Ларни пропал и тут же вернулся с бледной девушкой, завернувшейся в плащ. Босые ноги ее были разбиты и грязны, волосы слиплись в сосульки и торчали, взывая о бане. Девушка пошатнулась, и Буривой сделал движение подхватить ее.
– Садись, садись… – засуетился он. – Ларни!
Ларни подсунул девушке чурку, и та без сил опустилась на нее.
– Не похожа ты на внучку жреца, согласись… – проворчал Буривой.
– Это уже неважно… – проговорила девушка. В тепле шатра ее неудержимо потянуло в сон. – Извини, княже, за мой вид, я две ночи добиралась до вас…
– Что случилось? – насторожился Буривой. – С дедом плохо?
– Деда больше нет, – равнодушно ответила девушка.
– Что-о?
– Воины Йерика кунингаса напали на Кирьялаботнар, – по-прежнему безразлично сказала Дана. – Линнавуори
[55] и деревню нашу пожгли, всех вырезали, кто в лес не успел убежать, а деда повесили на святом дереве…
Буривой выпрямился и скомандовал Ларни:
– Буди всех! Живо!
Ларни исчез, а князь склонился к Дане:
– Это правда?
Дана пожала плечами.
– Я не за тем ноги сбивала, чтобы врать…
– И много тех воинов?
– Я насчитала три десятка лодий, и там еще были, и все корабли велики, каждый сотню свободно вместит… И они все идут сюда, княже!
– Та-ак… – тяжело измолвил Буривой. – Ладно, Дана, ложись и спи, а я пойду.
Девушка добрела до топчана, легла и мгновенно уснула.
– Намаялась, бедная… – пробормотал Буривой.
Тихонько стащив с Даны грязный плащ, он обнаружил, что девушка нага, и только головой покачал: натерпелась, девонька… Укрыв ее теплым овчинным одеялом, он вздохнул и вышел вон.
Дождь перестал, но воздух был прохладен, тянуло сыростью, река Кумена за густым тростником шумливо ворочалась в узких берегах.
Сотники, хмурые и встрепанные, предстали перед князем, переминаясь и поправляя пояса с мечами.
– Не на меня злитесь, – пробурчал Буривой, – а на ворога. Свеи припожаловали!
Кратко посвятив сотников в события минувших дней, он прошелся взад-вперед и вынес решение:
– Здесь ждать будем свеев! Эйрик конунг поднимается по Вуоксе, и устья Кумены ему не миновать. Ты, Тойво, станешь со своими на том берегу…
Высокий мужчина с белокурыми кудрями херувима, сухопарый, с широкими костлявыми плечами, молча кивнул.
– Из лесу не кажись до поры, – наставлял его Буривой, – пущай стрельцы твои постараются свеев пощелкать, потом уж накинемся. А у тебя, Урхо, иная задача…
Коренастый, плотный крепыш с едва раскосыми глазами изобразил на скуластом лице максимум внимания.
– Заготовишь поболе смолы да сухой бересты и будешь лодьи свейские жечь с берегу. Все тебе не успеть – подпали, какие сможешь.
– Сделаем, – кивнул Урхо и вновь сомкнул узкие губы.
Раздав приказания, Буривой отпустил воинов и присел на пенек. Подумал грустно, что, наверное, это будет его последняя война. Еще одной ему просто не сдюжить – годы не те…
Выглянуло солнце, лес заиграл мириадами капель и бисеринок пролитой небесной влаги. Запарило, а когда стало совсем тепло, показались лодьи свеев. Одна за другой выплывали они из-за поворота вертлявой Вуоксы – паруса подтянуты к реям, весла дружно, без всплесков, гребут, баламутя прозрачную воду.
– Дашь сигнал, когда последняя покажется, – тихо сказал Буривой. Ларни серьезно кивнул.
Драккары шли ходко и кучно, не растягиваясь. Вуокса в этом месте была неширока, стрелкам удобно – бьешь в упор, но викинги не спешили становиться мишенями. Гребцов прикрывали прочные доски бортов – до шеи, а головы прятались за навешанными щитами.
Высоко задирая нос с головой горгульи, выплыла замыкающая строй лодья. Ларни приложил руки к губам и громко ухнул филином. С того берега откликнулись две сороки. И тут же сотни стрел пронизали листву, втыкаясь в борта, в щиты, в тела. Кормщики, сидящие повыше гребцов, пострадали больше всех – половина лодий лишилась рулевых. Драккары стали рыскать, разворачиваться поперек, ломая строй.
– Навесом стрелять, навесом! – глухо крикнул Буривой. Команда облетела стрелков, и вот луки задрались в небо, и облачко тяжелых стрел взвилось свечами, переваливаясь в высоте и падая на лодьи сверху, с огромной убойной силой гвоздя неприятеля.
По-над рекой понеслись крики, лодьи повернули к берегу, высаживая разъяренных бойцов, а тут и огнеметчики Урхо приспели – забросали лодьи чадящими факелами, добавив для верности тючки пакли и бересты, сухие и щедро просмоленные. Пара лодий занялась в момент, после вспыхнули еще три, но это был последний успех – викинги перешли в наступление. Злобно воя и бранясь по-черному, свеи бросились в атаку на оба берега, продираясь через кусты, и бешено работали мечами да секирами, врубаясь в ряды карел, полосуя их направо и налево.
Буривой вытянул клинок. Боги, боги, сколько же крови сольется сегодня в реку…
На обрывчик, где стоял Буривой, с разбегу выбрались трое викингов. Двумя занялись Ларни и великан Ахти, третий достался Буривою. Викинг был хорош лицом и фигурой ладен – широкоплечий, мускулистый, рослый. Гладкая кожа на лице выдавала молодость и скудость опыта.
– Х-ха! – выдохнул викинг, нанося мощный удар.
А Буривой, уклонившись, подрубил викингу ногу. Обливаясь кровью, свей устоял. Сделал было замах, но Буривой в ту же долю секунды ударил снизу вверх, снося молодое, гладкое лицо, и отступил, освобождая место для падения мертвого тела.
Ларни был вооружен копьем длиною футов в пять, с вытянутым, широким наконечником листовидной формы. Его противник помахивал топором на трехфутовой рукояти. Замахнувшись, он обрушил топор на непокрытую голову Ларни. Карел подставил круглый русский щит, и тот треснул посередине. Отбросив щит, Ларни вцепился в копье обеими руками и сделал выпад. Викинг махнул топором, но закругленное лезвие опоздало перерубить древко – Ларни отпрянул, тут же поймал секиру в том месте, где она соединялась с рукоятью, и выдернул ее из рук обалдевшего викинга. Глаза таращить ему довелось недолго – Ларни тут же воткнул копье, просаживая кожаный доспех. Хлынула кровь, свей, шатаясь и зажимая рану ладонями, отступил к дереву. И тут же три стрелы прикнопили его к стволу.
Ахти, зарубив своего, примерил трофейный шлем-спангельхельм и остался доволен.
– Как раз по мне! – крякнул он.
