Когда мне надоедает читать, я собираю книги и направляюсь к башне. Скоро мне нужно будет возвращаться в Брайер. Я снова увижу Рена. Тепло это то слово, которое заставляет меня думать о нем. Оно заполняет меня изнутри так, что я могла бы поклясться, что мои чувства скоро переполнят меня. Между Бату и Реном и Отцом я почти чувствую, как будто у меня есть целая семья.
Но Отец не одобрил бы этого. Встречаться с Реном каждый день очень плохо. Покидать безопасность нашего дома, чтобы найти существо, о чьем существовании я умалчиваю от Отца даже хуже. И самое плохое это то, что я знаю без сомнения, что снова сделаю и то и другое. Отец не может заставить меня вечно оставаться одинокой.
В ту первую ночь с Реном я совсем забыла о той девочке, которую убила. Но к тому времени как я дошла до тюрьмы моя меланхолия вернулась с новой силой. Я забрала ту девочку, у которой по возможности были самые розовые щеки.
Но с тех пор каждую ночь я находила Рена ожидающим меня с розой в руке рядом с фонтаном после того, как он доставит свои сообщения. С каждой встречей он все больше очаровывает меня.
В самом последнем сообщении Рена сообщалось: Есть слухи о звере среди деревьев. Верните Д на первую позицию. Услышав это, Отец нахмурил брови, и в выражении его лица промелькнуло разочарование. Я боюсь представить, что они имеют в виду под словом зверь. Что они имеют в виду меня. Может ли тот мужчина, которого я ужалила на дороге во время своих тренировок помнить меня? Мог ли он увидеть больше, чем я думаю?
Больше всего я боюсь, что Рен подумает, если увидит мои разнообразные части тела. Будет ли он ненавидеть меня, как и предполагает Отец? Мои крылья и хвост и различные оттенки кожи это невидимая стена, стоящая между нами.
Когда я подхожу к нижней части башни я слышу слабые звуки плача, спускающиеся вниз по винтовой лестнице. Жаль, что я не могу утешить девочек наверху, мое присутствие всегда расстраивает их больше, чем что-либо еще. Отец просит меня не подходить к ним, только вечером когда нужно дать им ночную дозу яда. И хотя от их плача у меня щемит сердце, я его слушаюсь. Я должна слушаться его во всем. Между Бату и Реном я провожу очень тонкую линию.
Я складываю книги и несу лейку в сад, чтобы позаботиться о своих розах. Красные и желтые цветы пылают в угасающем свете. Я глажу несколько бутонов и воркующим голосом разговариваю с ними. Я знаю, они ценят внимание; они от этого становятся больше и красивей с каждым днем. Когда мой большой палец попадает на шип, в моей голове всплывает воспоминание о чудовищном терновом кусте, который Рен показал мне. Странно, что растение разрастается так быстро. Интересно, знает ли что-нибудь Отец о терновом кусте или о том, зачем колдун наслал его. Звук ног, шуршащих о ветки и листья, предупреждает меня о приближении Отца через живую изгородь. Когда он заходит во двор, я бегу к нему, чтобы обнять.
– О, моя дорогая девочка! – он обнимает меня в ответ. – Что я сделал, чтобы заслужить такое приветствие?
– Я скучала, – это правда. Я понимаю, что не люблю оставаться одна, если этого можно избежать. Балансирование между моими обязанностями перед отцом и нашей миссией и необходимостью быть рядом с Реном становится все трудней с каждым днем. Я веду его домой. Он вешает свой походный плащ на настенный крючок и располагается на кресле рядом с камином. Пиппа лает и лает, пока он не позволяет ей приземлиться у себя на коленках и не начинает чесать ее между ушей. Я продолжаю стоять, у меня на языке крутиться вопрос.
– Ты что-то хотела, Кимера?
Я принимаю это за приглашение сесть рядом.
– Я наткнулась на что-то странное, когда была в Брайере на днях. Я подумала ты смог бы это объяснить.
Он ждет, что я продолжу. Пиппа смотрит на меня из-под его руки.
– Я наткнулась на очень странное растение. Оно напоминает мне мои розы, но оно… более… пугающее? Шипы черные и их много и повсюду вьется лиана. Хотя цветы навели меня на мысль о моих розах. Кажется, что оно поедает дворец и соседние здания позади него! Ты когда-нибудь слышал о таком?
На лице Отца появилась тень беспокойства, и он нахмурился.
– Звучит как будто это довольно агрессивный терновый куст. Может быть, жители города оставляют свои отходы, чтобы он поедал их? Это объяснило бы избыточный рост, – на его губах появляется сдержанная улыбка. – Хотя я уверен, что ты преувеличиваешь немного по поводу дворца.
– Нет, совсем нет! Оно поглотило целую улицу! Это, должно быть, дело рук колдуна!
Отец хмурится еще сильней.
– Всем хорошо известно, что ночь может дурачить человеческое зрение, даже такое острое зрение, как твое. Кроме того, что колдун мог сделать с помощью растения? И зачем ему тратить на него время, если он уже занят тем, что мучает девочек Брайера? В этом нет ни капли смысла.
– Но я видела его своими собственными глазами. Оно настоящее, я клянусь.
– Моя дорогая девочка, я не сомневаюсь, что это то, что ты думаешь, ты видела. Но я уверен, что ты ошибаешься.
Как он может не верить мне, когда я являюсь его глазами и ушами в Брайере?
– Но Отец, я…
– Нет, достаточно. Ты должна волноваться только о девочках. Оставь флору и фауну Брайера в покое, какими бы странными они не были. Ты не должна отвлекаться от своей миссии.
Вставая из своего кресла, он гладит меня по плечу и улыбается, немного грустно я думаю. Я улыбаюсь в ответ, но внутри меня все кипит. Я не преувеличиваю. Еще несколько месяцев и оно полностью поглотит дворец. Но вскоре Отец кладет свою прохладную руку мне на щеку, и все мои волнения испаряются. Конечно, Отец прав. Спасение девочек стоит превыше всего. Отец всегда прав.
Пока я жду у фонтана, все мои внутренности переполняет грызущая боль. Отец был бы в бешенстве, если бы узнал, что я делаю. Но когда до меня доносится аромат свежеиспеченного хлеба, я забываю обо всем. Я оборачиваюсь, улыбаясь до ушей. Рен улыбается в ответ и хватает меня за руку. По мне пробегает приятная дрожь от ощущения его кожи на моей. Волна тепла распространяется от моих пальцев до висков. Что-то в нем такое знакомое и одновременно такое неизвестное.
– Пойдем, – говорит он. – Сегодня я хочу показать тебе что-то особенное.
Он ведет меня от переулка к переулку и мне не требуется много времени, чтобы понять, куда он меня ведет. Дворец. Когда в поле нашей видимости оказываются ворота, я, не дыша, бросаю изумленный взгляд на сложный узор в виде завитков. Раньше я никогда не уделяла времени, чтобы рассмотреть ворота. Я была слишком занята, следуя за Реном и рассматривая сад. Даже без людей дворец красивый. Рен подает мне сигнал, чтобы я не шумела, когда он подводит меня секретному входу. Я притворяюсь, что очень удивлена, когда в стене открывается проход, и специально спотыкаюсь, как будто не знаю весь путь наизусть. Розы и скульптуры из живой изгороди такие же впечатляющие, как и каждую ночь. Изысканные. Захватывающие. Великолепные. Сотни слов наполняют мое воображение при виде их. Рен передвигается между гигантскими монстрами, осторожно чтобы оставаться вне поля зрения стражников в сторожевом домике. Он останавливается в углу сада, где на траве окруженной розовыми кустами и высокой живой изгородью постелено одеяло. Там стоит корзина с хлебом, сыром и сосисками для нас.
