Семнадцатилетнего Дмитрия ко мне на прием привела его мама.
Когда я спросил у нее, по какому поводу она хочет проконсультировать своего
сына, она, срываясь на крик, сообщила: «Вы понимаете, он не хочет учиться! Он
просто не хочет учиться!!!» Мои барабанные перепонки перенапряглись, и я
отправил маму Дмитрия восвояси, оставшись с ним один на один.
Это был высокий молодой человек с крупными чертами лица,
слегка сутулившийся. Он держал голову постоянно опущенной, словно бы что-то
выглядывая на полу. Фактически же он просто не смотрел на своего собеседника,
что само по себе весьма показательно. Его мать развелась с его отцом, когда
мальчику было восемь лет; Личная жизнь ее не устроилась, и она полностью
переключилась н воспитание сына.
Воспитание это сводилось к следующему. Она денно и нощно
объясняла Диме, что «на него теперь вся надежда», что отец у него «сволочь» и
помогать ни ему, ни ей он не будет. Следовательно, надо серьезно учиться,
«чтобы встать на ноги» и «обеспечить семью». Надо признать, что подобные
наставления не были очень уж необходимыми. Дмитрий и так был слишком
ответственным от природы ребенком и сам по себе очень неаохо учился.
Однако мать Дмитрия не столько была занята им, сколько его
воспитанием. По большому счету, этого мальчика следовало воспитывать самым
бережным и аккуратным образом. Натура у него была чувствительная, а готовность
к испугу — большая, нежели у среднестатистического ребенка. Впрочем, где-то глубоко
внутри Димы скрывался еще и борец, о чем, собственно, вообще никто не
подозревал.
Как же разворачивались события в этой истории? После развода
мать Дмитрия год-полтора с трудом приходила в себя, а потом «спаслась»,
полностью переключившись на сына. Дима как раз заканчивал, третий класс
(младшую школу) и вопреки ожиданиям матери, которая привыкла к его четверкам и
пятеркам, принес в дневнике тройку за год по русскому языку. Почему мальчик
принес эту тройку, догадаться нетрудно. С одной стороны, родителям было в это
время не до него, а без их помощи в наше время в школе учиться, прямо скажем,
трудно.
С другой стороны, когда в семье происходят такие события —
отец уходит из дома, а в доме остается убитая горем мать, — несчастное дитя
переживает тяжелейший стресс. Проблема в том, что ребенок не способен должным
образом понять произошедшее, однако переживает все это своим нутром. Что с этим
переживанием делать, он не знает, затаивается и параллельно забрасывает учебу.
Короче говоря, он находится в стрессе со всеми вытекающими отсюда
последствиями.
За свою тройку по русскому языку Дима получил «по полной
программе»: мама назначила его ответственным за все в ее жизни неприятности.
Впрочем, она не только драматизировала ребенка, но и пошла в школу, устроила там
скандал, от чего Диме стало совсем неловко. Он начал бояться не только свою
мать, но и учителей. В четвертом классе он пытался выправиться, но учительница,
которая вела у него русский язык, теперь вела у него и литературу. А там, как
вы знаете, надо читать вслух, отвечать стихотворения и излагать свои мысли о
том или ином произведении перед классом.
Тут-то и случилась первая оказия. Испугавшись учительницы,
испугавшись того, что она поставит ему плохую оценку, за которую мать будет его
ругать, он, отвечая на какой-то вопрос, стал заикаться. В целом это совершенно
естественно, поскольку в состоянии стресса у нас по физиологическим законам
перенапрягается мускулатура глотки и гортани, а потому и возникают спазмы,
приводящие к эффекту заикания. Учительница пожалела мальчика и сказана ему: «Не
волнуйся, я спрошу тебя в другой раз». Эта добродетельная, в сущности, реакция
учительницы и сыграла в жизни Дмитрия роковую роль. С одной стороны, он
благополучно избежал двойки, и его подсознание четко для себя усвоило:
«заикание может спасти тебя от опасности». С другой стороны, в тревожном
ожидании этого обещанного учительницей «другого раза» Дмитрий и стал
потихонечку сходить с ума.
Дальше — больше. Дмитрий начал заикаться где надо и не надо.
Он постоянно боялся, что его снова будут спрашивать, он боялся не справиться,
он, наконец, боялся гнева своей матери. От этого страха его горловые спазмы
только закреплялись. Учителя со временем перестали на них реагировать и ставили
ему самые разные оценки, в том числе и тройки, и двойки. Мать переживала и
давила на сына пуще прежнего. Вобщем, нашла коса на камень.
Однако во всяком мальчике живет сопротивление давлению. И я
не случайно упомянул о том, что глубоко внутри него был борец. Причем борец
этот был подсознательным, а нашему подсознанию абсолютно все равно, чем, какими
«благими намерениями» руководствуется субъект, осуществляющий давление. Оно
сопротивляется этому давлению, даже если давление необходимо и оправданно. По
скольку же мать Дмитрия давила на него всеми мыслимыми и немыслимыми средствами
— вызывая в нем чувство вины, запугивая, унижая, то и сопротивление было
соответствующим.
Впрочем, мы слишком отвлеклись, описывая эту ситуацию.
Вернемся к фактам. Дима сказал мне, что его мать ошибается, он хочет учиться и,
более того, учится. Но есть проблема: «Я з-з-за-ааа-ика-юсь», — сказал Дмитрий.
Действительно, в моменты своих ответов, а особенно сдавая экзамены, он начинал
заикаться настолько, что не мог толком произнести ни слова. В школе эту
ситуацию решили: ему было разрешено сдать все экзамены письменно. Но ведь школа
заканчивается, все, дальше высшая школа, а там никто с тобой цацкаться не
будет. «Поэтому я и не могу поступить в вуз», — резюмировал Дмитрий.
Не знаю, надо ли говорить, что я ему не поверил? Почему не
поверил? Да очень просто. Во-первых, после проведенного мною теста выяснилось,
что никакой органической патологии речевого аппарата у Дмитрия нет, а потому
причины его заикания ЧИСТО ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ. Во-вторых, я узнал (и убедился в
этом на самом деле), что приступы заикания» Дмитрия связаны с образованием, а в
иных случаях или вовсе отсутствуют, или незначительны. В-третьих, мне было
понятно, что поведение Дмитрия определяется двумя вещами: с одной стороны, ему
казалось, что он не сможет справиться с заданием (иллюзия опасности), с другой
стороны, этим заиканием он обезоружил мать в своей необъявленной войне с нею.
Да, Дмитрий искренне верил в то, что у него проблемы с
заиканием, и с помощью своего заикания он подсознательно боролся со своей
матерью. Зная, как ей важно заставить его учиться, он, сам того не подозревая,
придумал способ нарушить все ее планы. Он стал заикаться, и вопрос с
поступлением в вуз снялся сам собою. Но надо признать, что победа его была
пирровой.
И все-таки самой главной бедой Дмитрия была иллюзия
опасности. Ему казалось, что проблема в том, что он заикается, но на самом деле
он боялся оскандалиться, не справиться с заданием и вызвать материнский гнев.
Однако, как это обычно и бывает в случае иллюзии опасности, настоящая опасность
пришла совсем с другой стороны. Ведь именно эта иллюзия опасности и сделала его
неспособным учиться, именно она и заставила сходить с ума его мать! Так
педагогическая практика запугивания показала, чего она стоит. Расплачиваться за
эту ошибку пришлось обоим участникам действа.
