— Может быть, когда мне будет столько же лет, сколько Карле, я сделаю еще одну попытку. — Тень улыбки промелькнула на ее лице.
— Вот и правильно, — мягко сказал он, восхитившись тем, как она сумела взять себя в руки.
Но она не нуждалась ни в восхищении, ни в жалости.
— Тебе вовсе не обязательно бежать от меня из города, — решительно заявила Тиффани, поправляя растрепавшиеся волосы. — На следующей неделе мы с Летти уезжаем в Нью-Йорк, — с ходу солгала она, уверенная, что Летти выполнит любой каприз своей крестницы, а насчет денег Тиффани могла не беспокоиться: их у нее достаточно, чтобы поехать не то что в Нью-Йорк, а хоть на край света.
— А Летти знает, что ты собираешься путешествовать? — прищурившись, спросил Кинг.
— Конечно!
Кинг глубоко вздохнул и, немного задержав дыхание, выдохнул. Он все еще не совсем пришел в себя, но не хотел, чтобы Тиффани это заметила. В конечном счете, будет лучше, если она исчезнет из его жизни.
— До скорого, — непринужденно бросила Тиффани.
— Пока.
И он вышел.
В Нью-Йорке вскоре после приезда Тиффани познакомилась у друзей Летти с неким Дэвидом Мортоном — молодым модельером, чья коллекция одежды в испанском стиле была восторженно принята в том сезоне публикой. Дэвид быстро сообразил, какой успех для его дела сулят длинные роскошные волосы Тиффани и ее стройная фигура. Он нарядил ее в платье, напоминавшее кружева испанских дворянок далекого прошлого, и Тиффани имела в нем оглушительный успех на презентации весенней коллекции Мортона. Фото Тиффани появилось на обложках популярных журналов мод, и за полгода она стала знаменитостью.
Летти была в восторге от успехов Тиффани. Хорошо, что они переехали в Нью-Йорк. Она вспомнила, как ее сердце чуть не разорвалось от боли при виде своей несчастной крестницы, со слезами умолявшей увезти ее из Техаса. Летти обожала Тиффани и без лишнего шума и разговоров выполнила ее просьбу.
Они сняли роскошную квартиру на Парк-авеню и стали появляться в самых модных светских салонах. За это время Тиффани повзрослела, приобрела кое-какой опыт общения, но вместе с тем стала более замкнутой. Сводя мужчин с ума своей красотой и элегантностью, она была, тем не менее, холодна с ними. Забыть Кинга было нелегкой задачей, решить которую ей все никак не удавалось.
Как раз когда она уже собралась вернуться домой к отцу, где у нее, естественно, опять бы появилась возможность часто видеть Кинга, компания по производству дамского белья неожиданно предложила ей выгодный контракт на съемку рекламного ролика на Ямайке.
— Я не смогла отказаться, — жалобно призналась она Летти. — Папа на меня рассердится. Я обещала помочь ему устроить рождественскую вечеринку, но вряд ли успею вернуться раньше чем в самый канун Рождества. Потому что после съемок на Ямайке я договорилась с одним журналом, что буду позировать для рекламы весенней коллекции.
— Ты все сделала правильно, — успокоила ее Летти. — В твоем возрасте, дорогая, надо веселиться, встречаться с людьми, учиться самостоятельности. — Летти тихонько вздохнула. — А замужество и дети подождут, пока ты не утвердишься в своем деле.
— Ты никогда не была замужем…
— Не была. Мой жених погиб во Вьетнаме, а никого другого я не смогла полюбить.
— Летти, как это грустно!
— Человек привыкает жить с печалью в сердце. Я занималась благотворительностью. И потом, у меня была ты, — добавила она, обнимая Тиффани. — Не такая уж и плохая была у меня жизнь.
— Ты должна когда-нибудь рассказать мне о ней.
— Когда-нибудь расскажу. А пока — отправляйся на Ямайку. Желаю хорошенько повеселиться!
— А ты разве не поедешь со мной?
Тиффани стало немного не по себе при мысли, что с ней никого не будет рядом.
— Конечно, поеду, — ободряюще улыбнулась Летти. — Мне нравится Ямайка.
— Надо позвонить папе.
— Обязательно позвони, а то он жаловался, что ты очень редко ему пишешь.
— Позвоню прямо сейчас.
Она тут же набрала номер офиса и, нервно теребя провод, стала ждать ответа.
— Привет, папа!
— Только не говори, что ты встретила какого-нибудь свергнутого с трона принца и завтра утром выходишь за него замуж, — послышался голос отца.
— Нет, не волнуйся, — рассмеялась Тиффани. — Я только что подписала контракт на рекламу белья, и мы летим на Ямайку на съемки.
— Когда? — спросил Хэррисон после довольно странной долгой паузы.
— Завтра утром.
— А когда вернешься?
— Через две недели. Но потом у меня еще один контракт в Нью-Йорке, так что буду работать до самого Рождества.
— А как же рождественская вечеринка? — уныло спросил Хэррисон. — Я рассчитывал на твою помощь.
— Можно устроить вечеринку для твоих нью-йоркских клиентов. — Эта идея рассмешила ее. — У меня будет достаточно времени, чтобы все устроить до того, как начнутся следующие съемки. Дело в том, — пояснила она, — что я не знаю точно, когда они начнутся. Для каждого сезона фирма делает новую коллекцию. Я буду представлять Весну.
— Ясное дело! — буркнул отец. — Подумать только, моя дочь — фотомодель! — Он вздохнул. — Мне не следовало разрешать тебе лететь в Нью-Йорк с Летти. Я знаю, это ее рук дело.
— Послушай, папа…
— Я сделаю из нее чучело и повешу его на стену в своем кабинете. Можешь ей это передать.
— Я знаю, что ты хорошо к ней относишься, — пожурила Тиффани отца и подмигнула крестной матери, откровенно подслушивавшей разговор.
— Я убью ее!
Тиффани скорчила рожицу, и Летти рассмеялась, ничуть не смущенная гневом Хэррисона Блэра.
— Она смеется, — передала Тиффани отцу.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, так ей и скажи! — Хэррисон замолчал, слушая кого-то рядом. — Кинг говорит, что он по тебе соскучился.
Сердце Тиффани дрогнуло. Но она больше не позволит Кингу унижать себя!
— Передай ему, чтобы морочил голову кому-нибудь другому. Пап, мне надо идти. Позвоню, когда мы вернемся с Ямайки.
— Подожди минутку. Где ты остановишься? А Летти едет с тобой?
— Разумеется. Мы с ней замечательно проведем время, папочка! Пока!
Хэррисон сделал еще одну попытку узнать, где дочь будет жить на Ямайке, но Тиффани повесила трубку. Хэррисон посмотрел на Кинга и развел руками. Такого выражения на лице своего младшего партнера он еще не видел.
— Она подписала контракт, — Хэррисон в ярости смотрел на телефон, как на своего обидчика.
— Какой?
— Реклама белья, — тяжело вздохнул Хэррисон. — Подумать только — моя дочь, которую я всю жизнь оберегал даже от нескромных взглядов, будет сниматься в прозрачных ночных рубашках на обозрение всему миру!
