Был странный слух, что на архипелаге появлялись какие то ученые с мандатом чуть ли не от администрации президента, но никто ничего толком не знал. Разве что тот факт, что территория изобиловала мутантами всех видов.
…Спрут неторопливо натягивал на себя гидрокостюм. Спешить особой необходимости не было, он и не спешил, хотя ему не терпелось узнать, что там скрывается под водой, в таинственной точке, куда вывела их карта Барса.
Спрут сел спиной к борту и кувыркнулся. За маской зазеленела вода. Сориентировавшись, поплыл. Колыхались водоросли. Сновали стайки рыб. Они абсолютно не боялись человека, подплывали к нему. И когда сталкер оставался без движения, они приближались, а некоторые даже принимались покусывать гидрокостюм. Обычные рыбешки, не «гвозди» с их острыми, как бритва, хостами, не красный угорь, чей яд не слабее яда кобры.
Спрут плыл, медленно перебирая ластами, строго параллельно дну. Вокруг мирно порхали стайки рыб.
Вода стала мутнее – течение. Чертово холодное течение с чертовой Косы перемешивало слои, но на глубине около восьми метров видимость восстановилась.
Затем он наткнулся на косяк спящих белоокуней. Рыбы висели, застыв в разных позах: кто на боку, кто вниз головой. С минуту Спрут пробивался среди хвостов, голов, острых плавников, которые рыбы расставляли веером при атаке. Существа безобидные и даже съедобные, но из за них можно было пропустить появление кого то более серьезного.
Из водной толщи мелкого и небольшого, но весьма сурового моря явиться по тело и душу дайвера могло что угодно. От ракоскорпиона и кракена до стайки жальниц или клещеглава. Эта кровожадная тварь, подобная акулам Большой земли – здоровенная, верткая и хитрая, – могла запросто перекусить человека пополам.
Кое как отплыл и, когда косяк остался в стороне, вздохнул спокойно. Эта глупая мелочь так попортила Спруту нервы, что он слишком поздно среагировал на писк детектора. Впереди вертелся медленный водоворот «дымной ямы».
Тускло сияли струи течений, опалесцировавших в силовых полях. Он увидел прямо под собой несущуюся реку, пронизанную вспышками электричества. Да и сама эта яма с кругами водоворотов, со струями пузырьков, возникавших и исчезавших как по волшебству, выглядела настолько зловеще, что командир «гидр» остановился.
Дно было неровным, его словно присыпали мелкой пылью или серой мукой, и эта взвесь все время шевелилась, двигалась, словно сама собой или в такт глубинному течению, и у Спрута появилось чувство, что дно внизу шевелится. Оно изобиловало жизнью. При его появлении илоеды закапывались в дно, а медузы «шляпки» всплывали, сжимая и расслабляя свой зонтик. И во все стороны, топорща иглы, расползались шипооспинники. Некоторые из них остались лежать, расклинившись иглами среди камней. Эти существа, так похожие на морских ежей, были опасны: если случайно дотронешься, запросто проткешь неопрен гидрокостюма.
В одном месте Спрут наткнулся на родник, бивший из дна, даже различив несколько «огненных лилий» в проточной воде – желтую и три красных. Незрелые, неядовитые, а потому – бесполезные. Да и не до них.
Он решил взять ближе к островам, и дно резко изменилось. Теперь его покрывали лиловые трубчатые черви с венчиком щупальцев. Между ними по хозяйски ползали огромные пятнистые слизни и жрали червей. Вот толстая колбаса распахнула зев и тут же захлопнулась, затянув в себя пару ближайших червей. Бежать тем было некуда, они сидели, приклеенные ложноножками ко дну, и могли только ждать, когда моллюск нажрется до отвала.
«Вот так Зона и нас ест, – подумалось сталкеру. – Нам, правда, есть куда бежать, хотя шарик не такой уж и большой…»
Вот там, вдали на дне стоит что то вроде корыта.
Ого! Вот так встреча!
На него двигалась почти десятиметровая сосиска, светящаяся в подводном полумраке сине зеленым и розоватым светом, видимым на довольно большом расстоянии.
Люцифуги – они же огнесветки – были весьма редки, так что сталкер встречал их считаное число раз. Из всех необычных порождений Зоны люцифуги, безусловно, были одними из самых странных. Выглядели они как толстые многометровые сифоны, закрытые с одного конца. «Фишка» этих мутантов состояла в том, что они состояли из многих мелких организмов, которые воспроизводили точные копии самих себя и сплетались вместе, чтобы сформировать этакую трубу. Как люди или псаны состояли из клеток, так люцифуги – из таких вот созданий. Нервная трубка внутри примитивной мышцы, и, можно сказать, все.
Эта мелкота, червоиды, как их назвали научники, питались планктоном, фильтруя через свои органы воду, захваченную с внешней стороны тела. Переработанная вода испускалась внутрь «трубы» люцифуги, откуда выходила из отверстия на открытом конце. И чудо – колония червоидов жила и действовала как единый организм. Гигантские существа начинались с одного червоида, который почкованием создавал копии самого себя, и «животное» становилось все больше. Отдельные червоиды совсем крошечные, но сами люцифуги могут вырастать, как говорят, до размеров кита, хотя большинство из них гораздо меньше. В самых крупных человек мог легко поместиться целиком.
Колокол, глава «ихтиандров», говорил, что как то нашел погибшего аквалангиста внутри одной люцифуги. Может, конечно, тот утонул и уже таким угодил в живую трубу…
Загадка – этих нежных беззащитных созданий не трогали ни мутанты, ни живущие в Новомосковском море обычные рыбы. И сталкеры тоже. Да и зачем – ни биохимии ценной, ни тем более шкур там или еще чего.
Течение усилилось, начало поворачиваться, и Спрут пошел со снижением, как самолет, кренящийся на крыло. Подводная река изгибалась, то убыстряясь, то ослабевая, то почти замирала, и он видел, как внизу стремительно проносится дно.
Спрут проследовал дальше, как вдруг запиликал детектор. Впереди было что то странное. Через несколько минут он оказался возле «корыта» и не сразу сообразил, что именно лежит на дне.
Да уж! То, что он принял за корыто, оказалось небольшой самоходной баржей. Перелезая через борт, командир разобрал название: «Вологда 22». Из рубки выплыл аномалокарис, а из разных щелей выпорхнула целая туча вспугнутых рыбешек.
Детектор сообщал явственно, как божий день, что внутри артефакт, и, кажется, не один. Спрут мысленно вознес благодарственную молитву всем богам и духам Зоны.
Световой люк машины не открывался. Дверь, ведущая в жилые помещения, наглухо закрыта – хорошая металлическая дверь. Он постучал по ней пистолетом, чтоб ребята услышали в гидрофонах. И быстро поплыл обратно.
* * *
Каюта на «Заре» была небольшая, в четыре койки, с переборками, отделанными зеленым пластиком. Под квадратным иллюминатором стоял деревянный стол, круглый, изрезанный и сильно затертый, но чистый. Койки были задернуты красивыми занавесками. Ребята спали за плотной тканью с тиснеными силуэтами московских небоскребов и церквей, каких уже не увидеть никому.
Шквал думал подремать, но вместо этого принялся готовить кофе, напевая себе под нос. На «Заре» камбуза как такового не было. Так, небольшой закуток за каютой, где еле еле места хватало и для стола, за которым можно было поесть вчетвером, и для маленькой электроплитки, запитанной от «усача». Имелся тут и холодильник, правда, совсем небольшой, с «ледоритом».
