Вася знал, если мама поет эту песню, значит, она недовольна. Поскольку, кроме них, никого в квартире не было, стало быть, провинился именно он. Но чем?
Семилетний мальчик, сидящий в кресле, отложил книжку и задумался. Первое, что пришло ему на ум – сходить и извиниться. Но Вася тут же отверг эту идею.
Мама ведь непременно поинтересуется, за что он просит прощения, и что тогда? Плохо получится. Он уже как-то раз сказал «извини», не зная, за что именно, и был наказан.
«Сначала пойми, что натворил, потом уже за прощеньем приходи», – сказала ему мама.
Спросить, в чем его вина?
Мама в ответ поднимет брови: «А с чего ты взял, сынок, что провинился? Все нормально».
Дескать, мало того, что не понял, так еще и думать не хочешь.
Оставалось сидеть и гадать, где же он напортачил. Вася выпрямился и стал вспоминать, что делал с утра до того момента, как уселся в это кресло. Мальчик наскоро прогнал в памяти события дня в первый раз и не нашел, чем мог бы огорчить маму. Но она же расстроилась, значит, что-то было. Мама просто так сердиться не стала бы.
Понять, в чем дело, ему удалось, только когда он взялся за дело по-настоящему. Мама после магазина, с тяжелыми сумками, зашла забрать его из школы, а Вася ей еще и сменку свою кинул. Мол, неси.
Все потому, что ему очень уж хотелось по пути домой с Колькой бумажные самолетики попускать. Они их всю последнюю перемену делали.
Тут Васе заодно вспомнилось, что Колька-то сменку своей бабушке не отдал. Правой рукой он сжимал завязки мешка, а левой – пускал самолетик.
Вася вздохнул, сполз с кресла и отправился на кухню просить прощения…
«Сначала пойми, что натворил…»
Да, этот мамин урок Вася запомнил на всю жизнь. А вот Алле, похоже, ничего такого родители не объясняли.
«Пойти и выложить ей все как есть, на блюдечке с голубой каемочкой? – Он покачал головой. – Тогда в следующий раз все повторится. Нет, пусть сама догадывается, что не так, с моими подсказками. Спасибо, мама, за науку».
Оставшись в спальне одна, Алла свернулась клубком, засунула ладони между ног. Почему все так? Он хотел ее ударить, кулаком грозил да еще и обижаться вздумал, когда она не ответила на его ласки. Даже не задумался, в чем дело, не спросил. Встал и ушел, словно это Алла была виновата.
«А ведь Вася ни разу так не делал за всю нашу супружескую жизнь, – подумала она. – Сколько раз я его ругала, жизни учила. Он выслушивал, а потом как-то умудрялся найти такие слова, чтобы дальше ссориться мне уже не хотелось. Теперь же…
Встал и ушел.
Что же изменилось, если он так поступил? Что стало другим? Да, конечно. Умерла его мама, притом – страшной смертью. Это причинило мужу сильную боль. Я видела, как ему тяжело. Все эти дни была рядом и старалась поддерживать его, как уж могла. Вася видел, чувствовал, откликался. Был благодарен. Я это знала. Да и сам делал все то же самое для меня».
Алла еще плотнее сжалась в комок.
А потом этот маньяк напал на нее. Обрил и отрезал уши. В один миг превратил в уродину, в мутанта какого-то.
Алла глухо застонала. До и после.
До появления тени она была здоровой, красивой женщиной. Счастливой женой и матерью. Никто не давал ей ее тридцать четыре года – максимум двадцать семь, а то и меньше. Заместитель генерального директора Павел Андреевич не раз с глазу на глаз и во всеуслышание называл ее одним из лучших сотрудников.
Ее любили дети и муж, она обожала их.
После появления тени Алла стала инвалидом. Весь остаток жизни ей придется ходить в парике, прикрывая лысую голову и шрамы на месте ушей.
Работа? Конечно, маньяк не лишил ее разума, не украл память. Она была все той же Аллой Хромовой и хоть сейчас могла подтвердить делом, что все поощрения заслужила по праву. Но готовы ли были в образовательном центре снова принять ее, видеть каждый день и мириться с тем, что посетители станут откровенно глазеть на нее, по крайней мере в первое время? Она не знала ответа на этот вопрос.
Алле вспомнилось, как весь прошлый день им с Васей названивали всякие люди с разных номеров. Они не отвечали на вызовы, но вечером во время просмотра «Один дома», когда муж отлучился в туалет, она зашла в Интернет с телефона и вбила в поисковик запрос: «Ховрино Хромова маньяк уши».
Сайт выдал множество ссылок с кричащими заголовками, один краше другого. Были там и фотографии. Кто-то успел снять, как они с детьми гуляют в парке Горького. Кажется, в подписи ее назвали сильной женщиной.
Услышав, что Вася вышел из туалета, Алла отложила телефон и постаралась забыть о том, что увидела. На какое-то время она смогла это сделать, но нынешним утром ей напомнили. И кто – муж!
Думая о причинах такого его поведения, Алла уже не смогла, как накануне, отмахнуться от вопросов, режущих душу. Вдруг он не сможет смотреть на ее уродство, примириться с ним? Ему придется заставлять себя не отводить взгляд. Смотреть и понимать, что это навсегда.
Пусть даже Алла станет носить парик днем и ночью, не снимая. Вася все равно будет знать, какая она там, под ним. Он станет тихо ненавидеть себя за то, что так относится к ней, потом и ее, потому что на другого злиться куда легче, чем на свою собственную персону.
Какое значение имело то обстоятельство, что вчера все было замечательно с самого утра и до позднего вечера? Это был всего лишь один день. Вася убедил себя, что все в порядке, ради того, чтобы поддержать ее.
Из жалости.
Алла невидяще смотрела в окно. Выходит, правы были те женщины, которые говорили: «Им от нас только тело нужно, ну и чтоб за домом смотрели». А ведь она еще дешево отделалась. Парик на самом деле скрывает все, что надо. При желании можно вообще забыть, что с ней что-то не так. Ведь это по-прежнему она, совершенно такая же, там, внутри, в душе. Вот что самое главное.
Для нее. А для него?
Алла уткнулась носом в подушку. Глаза жгло огнем. Она закрыла их в надежде на облегчение, но слезы так и не пришли.
Тогда появилось робкое:
«Может, все было не так уж плохо? Не жалость двигала Васей вчера? Если даже она, то порожденная любовью?»
Алла уцепилась за эту мысль. Она ведь и в самом деле всегда чувствовала, когда Вася изредка пытался сказать не всю правду или даже слукавить по какому-нибудь пустяку. В серьезных вещах муж всегда был абсолютно честен, не позволял себе ни слова лжи. Если бы его отношение к Алле изменилось, то разве осталось бы это без ее внимания?
Ей отчаянно хотелось крикнуть самой себе: «Конечно же нет! Я бы обязательно почувствовала! А раз так, то Вася меня любит как раньше!»
Но она не могла. Все, на что ее хватило, так это на угрюмое «посмотрим». Алла решила подождать. Пусть время покажет. Она даст Васе понять, что не все в их жизни хорошо, жена не всем довольна. А дальше его ход. Начнет беспокоиться, расспрашивать – это один вариант. Тут Алла изо всех сил зажмурилась и загадала, чтобы так оно и оказалось. Не начнет…
