Толпа качнулась и понеслась на поиски Артура. Работая локтями, я попыталась выбраться, но безуспешно – я стала винтиком живой машины. Я точно знала: стоит мне выбраться, и я найду Артура. Гуртом нам ни за что его не найти.
Каким-то образом я отбилась, и передо мной возник Артур. Он смеялся, причем весело и беззаботно, словно над очередной шуточкой Чендлера из «Друзей». Чендлер нравился ему больше остальных героев сериала.
– Так ты живой? – ахнула я.
Артур продолжал смеяться.
– Эй! – Я бросилась к нему и забарабанила кулаками по его груди. – Ты живой! Почему ты сразу мне не сказал? – Я забарабанила еще сильней, чтобы прервать этот ненормальный смех. – Надо было сразу сказать!
– Успокойся. – Артур схватил меня за руки и улыбнулся. – Я здесь, успокойся.
Я очнулась с тяжелым чувством, не соображая, как что-то плохое уже могло произойти, ведь я только что проснулась. На секунду у меня закружилась голова, как бывает по выходным, когда просыпаешься с намерением собираться в школу и вдруг вспоминаешь – ах да, сегодня же суббота. Отныне выходные, как и всё остальное, утратили свою волшебную силу.
На плите что-то жарилось и шипело. Часы на телевизоре показывали почти час дня. Дэн говорил, что заедет утром. Он приезжал? И расписал маме с папой все мрачные подробности, пока я терзалась кошмарами в соседней комнате?
Из-под сбившегося на грудь одеяла торчали мои голые ноги. Я перекатилась на бок, вдохнув густой теплый запах тела.
– Мама? – позвала я и затаилась в ожидании ответа – по ее голосу я пойму, насколько плохи мои дела.
Мама прошлепала босыми ногами по кухонному полу и вошла в гостиную, беззвучно ступая по ковру.
– Наконец-то ты проснулась! – воскликнула она, всплеснув руками. – Вот это тебя сморило!
Она еще ничего не знала.
– Дэн приезжал?
– Он звонил. Ты спала, и я попросила его приехать после обеда.
Я сглотнула. Язык прилип к нёбу, и я судорожно сглотнула еще раз.
– А папа где?
– Ушел на работу. Там у него какой-то аврал, ему придется выйти в выходные.
– На работу? – Раньше папа никогда не ходил на работу по выходным. Ни разу.
Мама решила, что я по нему соскучилась.
– Думаю, он вернется не поздно.
– Когда приедет Дэн?
– Уже скоро, – ответила мама. – Может, примешь душ? От тебя немного пахнет.
И она помахала рукой перед носом.
От меня могло пахнуть, как от Оливии, чуть не вырвалось у меня. Гнильем.
Чудом пронесло.
У меня никогда не получалось «быстренько» принять душ.
– Что ты там делаешь? – негодовал папа, колотя по утрам в дверь ванной.
Что я могла там «делать»? То же, что и все. Просто мне нужно больше времени.
В среду и четверг я помылась куда быстрее, чем обычно. Мне чудились какие-то шорохи, и я постоянно отдергивала занавеску в уверенности, что за ней стоит призрак разъяренного Артура.
Я выключила воду, толком не смыв с себя пену.
– Мама! – громко позвала я. Когда мне страшно, лучший способ вернуть себе присутствие духа – услышать, как мама раздраженно откликается: «Не ори, Тифани!»
Я крикнула снова, на этот раз во всю глотку. Ответа не было. Завернувшись в полотенце, я прошлепала к двери и, приоткрыв ее, заорала на весь дом.
– Я говорю по телефону! – рявкнула в ответ мама. Мне всё стало ясно.
Я прокралась в свою комнату, оставляя на ковре мокрые следы, сняла телефонную трубку и прижала к уху. Сколько времени я выпрашивала у родителей свой собственный телефон! Когда мне его купили, я обклеила трубку ярко-розовыми блестками, как Рианна из телесериала «Моя так называемая жизнь».
– …что у нее проблемы со сверстниками? – говорил в трубке Дэн.
– Нет, – фыркнула мама. – Оливия звала ее к себе переночевать.
– Я думаю, именно тогда Дин и напал на нее, – сказал Дэн. – А ночевала она у Эндрю Ларсона.
– У тренера? – заголосила мама. Мы с Дэном молча ждали, пока она высморкается. – Я больше не узнаю эту девочку. – Я вцепилась в полотенце. «Эту девочку». – Как она могла?
– Подростки иногда делают глупости, Дина. Будьте к ней снисходительны.
– Я вас умоляю, – взвилась мама. – Мне тоже было четырнадцать. Нельзя просто так явиться на мальчишник и упиться вдрызг! Особенно с такими формами, как у Тифани. Она не маленькая и знала, что к чему. Она знала, что в нашей семье строгие взгляды.
– И всё равно, – возразил Дэн, – молодежь делает глупости. Тифани уже поплатилась за свою ошибку. Страшно поплатилась.
– Значит, полиции всё известно? – Мама была вне себя. Наверняка она молча сокрушалась, какое это унижение для нашей семьи, с нашими-то строгими взглядами!
– Вчера Тифани всё им рассказала.
– Значит, теперь они считают, что Тифани спланировала эту… бойню вместе с теми двумя? Чтобы отомстить? Ха! – негодующе воскликнула мама, словно никогда не слышала ничего более абсурдного.
– Не исключено, – ответил Дэн, явно не считая ситуацию абсурдной. Представляю, какое лицо сделалось у мамы. – Но у них нет доказательств.
– А ружье? Тифани брала его в руки.
– Пока об этом ничего не известно, – ответил Дэн. – Будем надеяться, ничего не найдут.
– А если найдут?
– Даже если найдут, этого будет мало, чтобы обвинить Тифани. Если Артур козырял ружьем направо и налево, на нем могли остаться отпечатки других ребят. В таком случае это подтвердит показания Тифани.
Мама шумно выдохнула.
– Спасибо, что позвонили, – сказала она. – Надеюсь, этот вздор скоро всем надоест.
– Уверен, что так и будет, – подбодрил ее Дэн. – Они просто хотят расставить все точки над «и».
Мама поблагодарила Дэна и попрощалась. Убедившись, что на линии, кроме меня, никого не осталось, я отняла трубку от вспотевшего уха, протерла ее полотенцем и почти бесшумно положила на приемник.
– Ти-и-ифани!!! – прокатился по дому истошный мамин крик.
Я застыла на месте, а с меня всё капало и капало на ковер – бирюзовый, между прочим, я сама выбирала. Ковер теперь наверняка отсыреет: мама вечно пилила меня за брошенные на пол влажные полотенца. Теперь у нее будет еще один повод меня ненавидеть.
Мама заявила, что я не ее дочь. Я разревелась, но ее плотно поджатые губы не дрогнули. Долгое время мы избегали разговаривать друг с другом. Новостей о возобновлении занятий в школе по-прежнему не было, и я день-деньской валялась на диване и тупо пялилась в телевизор, изредка поднимаясь, чтобы поесть, принять душ или сходить в туалет. Бойкот означал, что некому было запретить мне смотреть новости.
