– Мы думали, ты остановишься у родителей.
– Это довольно далеко, – ответила я. – Будет удобней, если мне подыщут гостиницу недалеко от школы. Отель «Раднор» подойдет.
– Надо проверить, найдутся ли в бюджете деньги, – ответил Аарон.
Ничего, найдутся. Мне никто не говорил, но я подозревала, что без моей истории фильм не выйдет. Моя версия событий должна была пролить новый свет на старые обстоятельства, и моя большая грудь мне в этом поможет, судя по тому, как Аарон заглядывался на нее.
В своей бывшей детской я не спала с тех пор, как закончила университет, да и тогда приезжала к родителям от случая к случаю. Каждое лето я ездила на практику – сначала, на первом курсе, в Бостон, затем в Нью-Йорк. По возможности старалась проводить каникулы вместе с Нелл и ее семьей. В доме у Нелл я спала ангельским сном.
Но не в родительском доме: там я частенько лежала без сна всю ночь, в ужасе цепляясь за бульварную газетенку. В моей комнате не было телевизора – речь о тех временах, когда в вузах еще не раздавали ноутбуки направо и налево, как презервативы в поликлиниках, – и только сплетни о любовном треугольнике Дженнифер Энистон, Брэда Питта и Анджелины Джоли помогали мне справляться с нарастающей тревогой и напряжением, которые внушали мне эта комната и этот дом.
С годами я стала зарабатывать больше и – аллилуйя! – могла позволить себе заплатить за гостиницу. Оправдывало меня и то, что родители даже теперь, после помолвки, не разрешали нам с Люком спать в одной комнате.
– Просто мне неловко, что вы до свадьбы спите в одной постели под моей крышей, – жеманно пояснила мама, обиженно сощурившись, когда я рассмеялась.
Я не стала рассказывать родителям, что Люк отвертелся от поездки в самый последний момент. В ответ на вялые мамины уговоры пожить у них я спокойно возразила, что кинокомпания оплатила номер «люкс» в отеле «Раднор», где мне будет удобнее, потому что оттуда до Брэдли всего пять минут езды.
– Не пять, а десять, – заметила мама.
– Зато не сорок, – огрызнулась я и тут же раскаялась. – Давай где-нибудь поужинаем в субботу вечером? За счет Люка. Он просил его извинить за то, что не сможет приехать.
– Как любезно с его стороны, – растрогалась мама. – Чур, ты выбираешь ресторан. Хотя лично я просто обожаю «Янмин».
Итак, в четверг вечером я упаковала свое увядающее тело в Люков джип («наш джип», – неизменно поправляет он). Нью-йоркские номерные знаки и водительские права переполняли меня гордостью. С каждым поворотом руля моя финтифлюшка на пальце горела и переливалась в свете уличных фонарей, вспыхивая ослепительным желто-зеленым светом. Как говорила Кэрри Брэдшоу, «от Нью-Йорка до Филадельфии два прыжка, один шаг, часок на поезде, полчаса на такси и еще полшажочка». По моим ощущениям, гораздо, гораздо дальше. Как другое измерение, как чужая жизнь. Простодушие и неопытность девушки, которой я когда-то была, не просто внушали жалость. Они едва не довели ее до беды.
– Значит, так. Сначала тебе нужно представиться, сказать, сколько тебе лет сейчас и сколько было на момент… – Аарон секунду подыскивал слово, – происшествия. Давай возьмем точную дату. Итак, сколько тебе было лет двенадцатого ноября 2001 года?
– А пудры не маловато? – распереживалась я. – У меня вечно блестит нос.
Гримерша приблизилась и критически оценила плотный слой макияжа, укрывавший мое лицо.
– Достаточно.
Я восседала на черном табурете напротив черной стены. Съемки шли в просторной студии, расположенной над кафе «Старбакс» в городке Мидиа, штат Пенсильвания. Пахло пережженным кофе – дорогим топливом страдающих от ожирения американцев. Мне предстояло изложить свою версию событий, а утром следующего дня, в субботу, мы будем снимать в окрестностях школы. Аарон жаждал увидеть «достопримечательности». Полагаю, под «достопримечательностями» он понимал береговые знаки, разделившие мою жизнь на среднестатистическое «до» и недосягаемое «после».
– Представь, что мы с тобой просто беседуем, – сказал Аарон. Он намеревался снять мой рассказ на одном дыхании, без единого дубля. Мне следовало говорить без остановок, от начала и до конца. – Очень важно, чтобы рассказ получился эмоционально целостным. Если расплачешься, не страшно. Просто рассказывай дальше. Я, может, задам парочку наводящих вопросов, но только если увижу, что ты отклоняешься от темы. В остальном не сдерживай себя и не делай пауз.
Я хотела ответить, что вряд ли расплачусь – скорее, меня стошнит. Такой была моя защитная реакция долгие годы – извергать вязкую желчь куда придется: в унитаз, в руку, в раскрытое окно автомобиля. («Не беспокойтесь, это нормально», – убеждал моих родителей психолог.) Я сделала глубокий вдох, и шелковая блузка натянулась у меня на груди.
– Значит, как я сказал, начнем с азов. – Аарон тронул скрытый в ухе наушник, негромко сказал: «Тишина на площадке» – и перевел взгляд на меня. – Проверка звука. Помолчи пока.
Съемочная группа – двенадцать человек – затихла. Аарон смотрел на часы. Я впервые заметила, что он носит обручальное кольцо. Золотое. И чересчур толстое. У его жены что, плоская грудь, поэтому он так пялится на мою?
– Порядок? – спросил Аарон, и один из звукорежиссеров кивнул.
– Супер. – Аарон хлопнул в ладоши и вышел из кадра. – Значит так, Ани. Когда услышишь «Мотор!», скажи, как тебя зовут, сколько тебе лет… Ах да! Важный момент – сколько лет тебе будет через восемь месяцев, когда фильм выйдет на экраны.
– У журналистов тоже так принято, – нервно затараторила я. – Мы указываем возраст человека на дату выхода статьи в печать.
– Именно. Потом не забудь сказать, сколько лет тебе было двенадцатого ноября 2001 года.
И он поднял вверх оба больших пальца.
Через восемь месяцев мне стукнет двадцать девять. Как с этим жить, я не представляю. Но я тут же вспомнила кое-что, от чего у меня улучшилось настроение.
– Через восемь месяцев я сменю фамилию, – спохватилась я. – Называть новую?
– Да-да, конечно, – встрепенулся Аарон. – Молодец, что сообразила. Иначе пришлось бы все переснимать. – Он сделал пару шагов назад и снова вскинул оба больших пальца. – У тебя все получится. Выглядишь просто шикарно.
Можно подумать, это съемки гребаного утреннего ток-шоу.
Аарон кивнул одному из ассистентов.
– Дубль первый, – произнес тот, щелкнул хлопушкой, и в комнате воцарилась торжественная тишина. Аарон показал на меня пальцем и беззвучно произнес: «Давай».
– Привет, меня зовут Ани Харрисон. Мне двадцать девять лет. Двенадцатого ноября 2001 года мне было четырнадцать.
– Снято! – заорал Аарон. – Не надо говорить «привет». Просто – «Я Ани Харрисон», – сказал он уже нормальным голосом.
– Ой, точно. – Я округлила глаза. – Да, звучит глупо. Извини.
– Не извиняйся, – более чем снисходительно ответил Аарон. – Все идет отлично.
