– Тифани, – неодобрительно цокнула языком миссис Хёрст. – Не жадничай. Оставь и другим немного.
Ее слова прозвучали как мягкий укор, однако кое-кто сдержанно хихикнул. Класс, состоявший сплошь из отличников, метящих в университеты Лиги Плюща, был для миссис Хёрст не самой благодарной аудиторией, но она довольствовалась, чем могла (хотя у дегенератов, которые собирались в классе химии, она бы имела больший успех).
От нее не укрылось, что я дружу с Артуром. Надо сказать, что Артур открыто считал себя умнее всех в классе – включая преподавателя, – а потому действовал миссис Хёрст на нервы еще больше, чем я.
Однажды, после того как миссис Хёрст долго и путано объясняла классу, что такое приложение, Артур нацарапал на клочке бумаги свой собственный пример и передал записку мне. Мы постоянно обменивались записочками, не только на уроках, но и в столовой, где ничто не мешало нам просто поговорить. «Миссис Хёрст, горе-училка…» – начиналась записка. Я громко заржала и тут же зажала рот рукой. Поздно. Все вздрогнули и оцепенели, включая миссис Хёрст. Она обернулась через костлявое плечо и долго буравила меня взглядом. Вокруг маркера, кончик которого застыл на доске, расплывалось кроваво-красное пятно, как вокруг огнестрельного ранения.
– Знаешь что? – Она протянула маркер в мою сторону. – Иди-ка сюда, помоги мне.
Любой другой на моем месте, почуяв неотвратимое унижение, избалованным жестом ученика привилегированной школы скрестил бы руки на груди и отказался вставать из-за парты. Лучше принять бой в кабинете завуча, чем краснеть перед сверстниками. Но я не успела вытравить из себя пресловутое христианское смирение и беспрекословно повиновалась. Отлепившись от парты, я поплелась к доске, как осужденный на эшафот, чувствуя на себе косой взгляд Артура.
Миссис Хёрст сунула мне маркер и отодвинулась в сторону, освободив место у доски.
– Подберем пример, – сладко пропела миссис Хёрст, обращаясь к классу, и резко повернулась ко мне. – Пиши.
Я поднесла маркер к доске и застыла в ожидании.
– «Тифани…»
Я вопросительно взглянула на миссис Хёрст из-под поднятой руки.
– Пиши-пиши, – проворковала миссис Хёрст. – «Тифани».
Я записала на доске свое имя, чувствуя, как холодеет в животе.
– Запятая, – продолжила миссис Хёрст.
Я заякорила свое имя запятой и приготовилась дальше писать под диктовку.
– «…мышка-дурнушка, запятая…»
Класс ахнул – то ли в ответ на слова миссис Хёрст, то ли на злобное Артурово «Ах ты, тварь». В следующую секунду Артур вскочил на ноги, обошел парты и угрожающе приблизился к миссис Хёрст. Должно быть, ей стоило незаурядных усилий сохранять морду кирпичом, видя, как на нее прет стокилограммовая туша.
– Артур Финнерман, немедленно сядь на место сию же секунду, – захлебнулась миссис Хёрст в путаной, лексически избыточной тираде и отпрянула назад, когда Артур подошел к ней почти вплотную, заслонив меня собой, как верный пес.
– Кем ты себя возомнила, свинья тупорылая? – прошипел Артур, тыча пальцем ей в лицо.
У миссис Хёрст перехватило дыхание.
– Артур. – Я коснулась его руки – она была очень горячей.
– Боб! – заверещала миссис Хёрст. – Боббб! Боббб! – вопила она как заведенная.
В комнату ворвался мистер Фридман, преподаватель английского из соседней аудитории, с огрызком яблока в руке. Вид у него был совершенно обалдевший.
– Что такое? – промямлил он набитым ртом.
– Боб, – судорожно глотнув воздух, сказала миссис Хёрст и приосанилась, осмелев в присутствии своего хилого заступника. – Помоги мне препроводить мистера Финнермана в кабинет мистера Райта. Мистер Финнерман угрожал мне расправой.
– Да ты, оказывается, та еще стерва, – рассмеялся Артур.
– Эй! – Мистер Фридман ткнул в сторону Артура огрызком яблока и направился к нему, но по дороге споткнулся о брошенный на полу рюкзак и чудом устоял на ногах. Поправив съехавшие на кончик носа очки, он занес руку над плечами Артура. Все мы слышали, что учителя ежегодно посещают семинары по проблеме сексуальных домогательств, после которых боятся и пальцем до нас дотронуться. – В кабинет мистера Райта. Сейчас же.
Артур презрительно фыркнул, стряхнул с себя невидимую руку и, тяжело ступая, сам вышел из класса, не дожидаясь мистера Фридмана.
– Спасибо, Боб, – деловито произнесла миссис Хёрст, оправив на себе блузку и выкатив плоскую грудь. Мистер Фридман кивнул и поспешил вслед за Артуром.
Некоторые из учеников сидели, в ошеломлении зажав рты руками. Еще двоих душили слезы.
– Прошу прощения за этот скандал, – сказала миссис Хёрст с принужденной строгостью в голосе. Дрожащей рукой она стерла с доски написанное и велела мне идти на место. После этого случая она оставила меня в покое.
Артура не было видно до конца уроков. После тренировки я отправилась к нему домой по давно проторенной тропе, усыпанной ссохшейся листвой, рассыпавшейся в прах под кроссовками.
Артур не открыл мне. Я изо всех сил заколотила в дверь, да так, что ставни на окнах глухо задребезжали, но Артур не вышел.
На следующий день Артура в школе тоже не было. Я решила, что его отстранили от занятий до конца недели, однако за обедом – я вернулась за свой прежний стол – Акула со слезами на глазах поведала мне, что Артура отчислили.
Слово «отчислили» внушало такой же липкий ужас, как «онкология» или «нападение террористов».
– Как его могли отчислить! Что он такого сделал?
– Думаю, это была последняя капля. – Она моргнула, и с ресниц сорвалась слеза, покатившись, к моему изумлению, не по щеке, а вдоль виска. Акула смахнула ее, как надоедливого муравья. – После того случая в кабинете биологии.
С таким же успехом она могла сказать то же самое по-испански, который я со скрипом сдавала на «трояки».
– Какого случая?
– Ой, – Акула заерзала на стуле. – Я думала, ты знаешь.
– Первый раз слышу. – От нетерпения я всегда начинаю говорить слишком громко, и Акула зашикала на меня, поднеся палец к губам.
– Меня там не было, – шепотом начала она, – так что своими глазами я ничего не видела. Но в прошлом году его отстранили от занятий за то, что он раздавил рыбку в кабинете биологии.
Я живо представила себе эту картину. Представила, как Артур оскалился и выпучил глаза, как занес ногу над трепыхающимся в луже на полу синеватым тельцем, зная, что должен обрушиться на него всем своим весом, иначе полуживая рыбка просто-напросто выскользнет из-под подошвы.
– Зачем он это сделал?
– Все из-за них. – Акула сокрушенно покачала головой, как будущая мать, заранее обеспокоенная количеством насилия по телевизору. – Дин и его дружки взяли его на «слабо». – Она приложила пальцы к вискам, отчего стала похожа на китайскую Акулу. – Бедный Артур. У его мамы нет денег на другую школу. А с такой-то записью в личном деле ему ни за что не попасть в Колумбийский университет. И никакие связи не помогут.
