– Что вы тут делаете? – спросила я.
– Привет! – Грудной голос Хилари показался мне бодрей, чем обычно. Ее крашенные в рыжий волосы были закручены в пучок на макушке, из которого, как зубец королевской короны, торчала сухая, негнущаяся прядь. – А мы как раз тебя ищем.
– Меня? – приподнято переспросила я.
– Тебя-тебя, – вступила Оливия. В холодном, как будто больничном, свете ее нос казался засиженным мухами. – Ты сегодня… кхм… занята?
«Для вас – конечно, нет», – пронеслось у меня в голове.
– Мы с мамой собирались в магазин. Но я могу перенести.
– Не стоит. – Оливия нервно взглянула на Хилари. – Не переживай, значит, в другой раз.
Она отвернулась и направилась к выходу. Я запаниковала.
– Серьезно, я могу все отменить, – крикнула я вдогонку. – Просто договорюсь с мамой на другой день.
– Не переживай, Тиф, – бросила Хилари, показав мне свой самурайский профиль. В ее инопланетных глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. – В другой раз.
Они поспешили прочь. Черт. Черт! Не надо было так напирать. Я их спугнула. Спешно одевшись, я с ожесточением принялась расчесывать мокрые волосы.
В ожидании мамы я уселась на обочину. Внезапно к моим ногам упал рюкзак Артура, а следом за ним тяжело присел рядом и сам Артур.
– Здоров, – сказал он.
– Привет, – смущенно ответила я. Мы уже давно не разговаривали.
– Ты как? Держишься?
Я искренне кивнула. Внезапная встреча с Оливией и Хилари вдохнула в меня надежду.
– Точно? – Артур прищурился на солнце через основательно и будто бы нарочно захватанные стекла очков. – Потому что ходят слухи.
– Какие слухи? – спросила я, повернув к нему голову.
– Ну, какие, – пожал он плечами. – Вся школа жужжит о пьянке у Дина. О том, как тебя валял Пейтон. И Лиам. И Дин.
– Спасибо, что никого не забыл, – буркнула я.
– И про утреннюю таблетку тоже всем известно, – прибавил он.
– Господи Иисусе, – вздохнула я.
– А еще все считают, что ты подложила свинью Оливии, потому что приревновала к ней Лиама.
– Серьезно? – Я повесила голову между коленями. Мокрые волосы змеями обвили мои руки.
– А это правда? – спросил Артур.
– А никому не интересно, откуда взялось вот это? – И я ткнула пальцем в расцарапанную щеку – после душа я даже не стала замазывать ссадину тональным кремом.
– Упала? – дернул плечом Артур.
– Ага, – фыркнула я. – А Дин меня подхватил.
На площадку вплыл мамин красный «бумер». Он торчал, как перст, в окружении солидных черных и серебристых джипов и седанов. Мать Тифани Фанелли водит красный «БМВ», как заправская шлюха, как же иначе, ведь блядство у нее в крови.
– Мне пора, – бросила я.
Следующее утро выдалось ясным и морозным. Осень развернулась во всю силу, и я с радостью надела новый черный бушлат, который мы купили накануне. Правда, на него не было скидки, но маме так понравилось, как элегантно он на мне сидит, что она не стала раздумывать. У нее не хватило наличных, и часть покупки она оплатила кредитной картой, велев ни слова не говорить папочке. Я передергивалась каждый раз, когда она называла его «папочкой».
По дороге в школу меня переполняли радужные надежды на то, что Хилари и Оливия все-таки не списали меня в утиль. Я выглядела «элегантно», и в воздухе витало что-то многообещающее.
Очутившись в стенах школы, я ощутила какую-то незримую пульсацию. В коридорах царило небывалое оживление. Возле дверей в комнату отдыха, предназначенную только для «начинашек» и старшеклассников, собралась толпа, состоявшая в основном из учеников средних классов, вход которым был заказан. Все они вытягивали шеи, силясь что-то разглядеть.
Толпа расступилась передо мной, как при замедленной съемке.
– О боже, – ахнула Элисон Кэлхоун, моя одногодка, которая в первый день встретила меня ледяным презрением, но, заметив меня в компании Хилари и Оливии, стала целовать мне зад. Она злорадно прыснула в кулак.
У дверей в комнату отдыха мне стало ясно, из-за чего весь сыр-бор: на настенной доске объявлений болтались мои шорты, те самые, в которых я бегала вчера на тренировке, а над ними висел листок с надписью и кучей ошибок: «Нюхни шлюшку (асторожно: ваняет!)» Яркие округлые буквы, написанные от руки – такими обычно пишут приглашения на благотворительную ярмарку. Явно девчоночий почерк. Припомнив, как странно вели себя в раздевалке Хилари и Оливия, я содрогнулась от догадки.
Я выбралась из толпы все по тому же оставленному для меня проходу, вошла в туалет и заперлась в кабинке. Вчера у меня начались месячные, и я страшно обрадовалась: значит, таблетка сработала. После тренировки я заметила на шортах бурые пятна. Пропотевшие, выпачканные менструальной кровью шорты, должно быть, выглядели и пахли просто отвратительно. Я так поразилась неожиданному появлению ХО-телок в раздевалке, что не проверила, сунула ли шорты в рюкзак.
Дверь в туалет распахнулась, и до меня долетел обрывок фразы:
– …так ей и надо.
– Послушай, тебе не кажется, что это слегка перебор? – возразил другой голос.
Я бесшумно взобралась с ногами на унитаз.
– Дин перегибает палку, – продолжал тот же голос. – Сегодня это смешно, а завтра она будет валяться в реанимации, как Бен.
– Бен не виноват, что он голубой, – возразил первый голос. – А она сама виновата, что ее держат за шлюху.
Второй голос хихикнул. Я едва сдержалась, чтобы не всхлипнуть. Зашумела вода, зашуршали бумажные полотенца. Дверь распахнулась и закрылась. Наступила тишина.
Я никогда не прогуливала школу. Монахини так крепко вдолбили в меня христианское смирение, что даже сегодня я не могу сказаться больной на работе. Но тот день выбил меня из колеи, вкатав в асфальт всегдашний страх ослушаться. У меня сперло дыхание от обрушившегося унижения. Без конца теребя пальцами прядь волос («стереотипное поведение с целью самоуспокоения», – сказал бы специалист по языку тела), я дождалась звонка на урок, обождала еще минут пять, чтобы не наткнуться в коридоре на опоздавших, и быстро вышла из туалета, направившись к черному входу. Я собиралась доехать на поезде до Тридцатой улицы и целый день бродить по городу. На середине парковки меня окликнули. Это был Артур.
– Где-то тут были остатки лазаньи, – сказал Артур, оглядывая недра урчащего холодильника.
Я взглянула на кухонные часы: четверть одиннадцатого.
– Я не буду.
Артур подхватил обеими руками кастрюльку, сверху которой жирно блестела запеченная сырная корочка, и толкнул бедром дверцу холодильника. Затем щедрой рукой отрезал кусень лазаньи и сунул тарелку в микроволновку.
