– Не переживай, Финни, это не про тебя.
То был один из тех горьких моментов, когда не можешь себя контролировать, когда боль слишком сильна, чтобы ее скрывать. Смешок, который я вымучила из себя, составлял резкий контраст с тем, что было написано у меня на лице.
Когда мы докурили самокрутку, Лиам ушел обратно в дом. Остальные продолжали о чем-то бубнить, и я подумала, не отправиться ли мне вслед за ним. Глубокая затяжка давала о себе знать. Вдруг оказалось, что Оливия тоже исчезла. Сердце бешено застучало в висках. Сквозь мозаику багряных листьев и стриженых ветвей живой изгороди я заглянула в окно кухни. Никого.
– Д-дубарь, – клацнула зубами я и вдруг с испугом ощутила, что вся дрожу. – Пойдемте в дом.
Мне хотелось двигаться, хотелось сосредоточиться на шагах, на том, как проворачивается холодная ручка двери, – на чем угодно, лишь бы унять дрожь, от которой я тряслась, как заводная игрушка в виде челюстей – кроваво-красные десны, ослепительно-белые зубы – на прыгающих ножках.
– Давай еще посидим.
Кто это сказал? Дин! Он прижал меня к себе. Мы были одни. Куда вдруг все делись?
– Стой. – Я опустила голову, вжавшись лбом ему в грудь, чтобы уклониться от приближающихся губ.
Дин приподнял мой подбородок, просунув под него палец.
– Я замерзла, честно, – отнекивалась я, хотя уже покорилась. Почувствовав прикосновение его липких губ, я сглотнула слюну. Потерпи, сказала себе я. Совсем немного потерпи. Не зли его.
Мой язык встретился с толстым языком Дина. Я вспомнила о своих руках, которыми все еще отталкивала Дина от себя, и послушно обвила его волосатую шею. Неловкие пальцы Дина возились с застежкой моих брюк. Давать задний ход было рано, Дин не повелся бы. Как можно более спокойно я прервала поцелуй.
– Идем внутрь, – с придыханием шепнула я, надеясь, что это прозвучит соблазнительно, но мы оба знали, что в доме нам некуда будет деться. Я слишком поздно поняла, что выдала себя с головой и совершила роковую ошибку, недооценив Дина. Он с таким жаром дернул меня за пуговицу на брюках, что я покачнулась и, не удержавшись на ногах, рухнула на землю, со всего маху приземлившись на запястье. От боли я взвизгнула на весь двор.
– Закрой рот! – прошипел Дин, упал на колени и отвесил мне оплеуху.
Как бы ни изменила меня школа Брэдли, как бы сильно я ни отличалась от других, я была не из тех, кого можно безнаказанно бить по лицу. От жгучей пощечины меня прорвало. Я заорала во всю мочь незнакомым, древним, гортанным криком. В условиях современной жизни наше тело редко когда перехватывает инициативу у разума и само решает, как ему выживать и какие звуки и запахи издавать. Той ночью, обливаясь потом и с визгом выцарапываясь из-под Дина, я впервые – но не в последний раз – узнала, как проявляет себя инстинкт выживания.
Дин ухитрился расстегнуть пуговицу и почти стащил с меня брюки, как вдруг на переднем фасаде дома зажглись окна и где-то взревел отец Оливии. Она пулей вылетела из задней двери и крикнула мне: «Вали отсюда и не возвращайся». Я метнулась к калитке и дрожащими руками завозилась с задвижкой.
– Отойди! – рявкнул Дин и отпихнул меня в сторону. Калитка распахнулась, и Дин выскочил на улицу, но, к моему удивлению, помедлил и придержал калитку передо мной. Я помчалась по подъездной дороге. Позади раздавался гулкий топот – это остальные парни гурьбой неслись к Дейвовому джипу, припаркованному у тротуара.
Свернув направо, в противоположную сторону, я понеслась не разбирая дороги, куда угодно, лишь бы подальше от джипа. Когда дом Оливии скрылся из виду, я повалилась на темный тротуар, вдыхая обжигающе холодный ночной воздух. Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди, как будто я в жизни не бегала стометровку, как будто по собственной воле не наматывала круги на беговой дорожке перед школой.
Я очутилась в самой утробе Мейн-Лайна. Вдали от дороги, за деревьями, гордо подбоченившись, стояли ярко освещенные особняки. Заслышав звук мотора, я нырнула в кусты и всмотрелась в темноту сквозь пожелтевшие листья. По дороге пронесся незнакомый автомобиль, совсем не похожий на джип Дейва, и я облегченно вздохнула. Наркотический туман напрочь выветрился из головы, зато опьянение, судя по тому, как у меня заплетались ноги, пройдет еще не скоро. Запястье раздулось и пульсировало, но я пока что не ощущала боли.
В голове вырисовался план: добраться до Монтгомери-авеню, затем по прямой выйти на Арбор-роад, свернуть направо, к дому Артура и привлечь его внимание, бросая камешки в окно, как в фильмах. Артур пустит меня к себе переночевать, не откажет.
Всякий раз я сворачивала на перекрестке в твердой уверенности, что иду в правильном направлении. В конце концов я так вымоталась, что даже не стала прятаться, когда на крутом подъеме сверкнули фары приземистого автомобиля современнейшей модели, разительно не похожей на джип Дейва.
Съехав с пригорка, машина притормозила, и я подбежала к окну, чтоб спросить, в какой стороне Монтгомери-авеню. Тетка в окне содрогнулась и уронила челюсть от страха. Взвизгнув колесами, «Мерседес» рванулся вперед и скрылся во тьме, умчав ее на званый ужин. Не сомневаюсь, что она со смаком будет пересказывать своим апатичным друзьям, как чуть не угодила в лапы угонщика авто, выпрыгнувшего на Гленн-роад, будто разбойник с большой дороги.
Прошла целая вечность и одна секунда, прежде чем я наконец оказалась на улице, вдоль которой шел длинный ряд фонарей, ведущий к автозаправке и мини-маркету в конце поворота. От нетерпения я припустила бегом, стараясь держать локти расслабленными, как учил нас мистер Ларсон. «Сжимать кулаки – значит тратить силы, – пояснял он. – А силы надо беречь».
Вбежав под неоновую вывеску, я прикрыла глаза от яркого света, ослепительного, как солнечные лучи, прорвавшиеся сквозь облака, толкнула дверь плечом и вошла внутрь. Теперь, находясь в теплом закрытом помещении, я вдруг почувствовала, как сильно от меня разит выпивкой. Я подошла к прилавку, но не слишком близко, чтобы не обдать продавца запахом перегара.
– Скажите, Монгомери-авеню прямо и направо? – спросила я, ужаснувшись, как сильно заплетается язык.
Продавец оторвался от газетного кроссворда, в раздражении поднял на меня глаза, моргнул и изменился в лице, как будто его «перезагрузили».
– Мисс. – Он прижал руку к груди. – Вам плохо?
Я провела рукой по волосам – они были в грязи.
– Просто упала.
– Я позвоню в полицию, – заявил продавец и потянулся к телефону.
– Не звоните! – бросилась я к нему.
Он отшатнулся, крепко сжимая телефон в руке, и загорланил:
– Не подходи!
Кажется, он был здорово напуган.
– Пожалуйста, – умоляла я, глядя, как он набрал первую цифру. – Не надо полиции. Просто скажите, как дойти до Монтгомери-авеню.
Он застыл, вцепившись в трубку побелевшими пальцами, и наконец выдавил из себя:
