Предисловие
Дорогие взрослые читатели!
По закону № 436-ФЗ издательство должно будет поставить на эту повесть маркировку 16+, но мы уверены, что читать ее можно и нужно лет с четырнадцати.
Это повесть о подростковых суицидах. Одна из героинь – лесбиянка.
Теперь вы все знаете и сами можете решить, читать ли вам эту книгу и давать ли ее своему ребенку.
Эта книга не является лекарством против суицида. Если человек уже стоит на грани, то книги ему вряд ли помогут, ему нужна помощь других людей. Самое лучшее, что можно сделать в этой ситуации, – обратиться к профессиональным психологам. Но нашу повесть можно использовать как прививку – чтобы вовремя заметить депрессию у вашего друга, ребенка или ученика.
Мечтаем, чтобы эти знания вам никогда не пригодились!
С уважением, авторы
Благодарности
Большое спасибо всем тест-читателям, которые помогли улучшить эту книгу, но особенно Маше Вашкевич, инструктору, администратору в Центре контраварийной подготовки, психологам Татьяне Шульц и Анне Тихомировой, а также Анне Хитрик (группа «S°unduk») за разрешение использовать ее песню.
Пока я на краю. Повесть
Цветок завял, рассыпался, поник,
Завис в ночи холодной каплей страха.
Нет. Не боюсь. А рвусь туда, где ждет меня душа.
И мечется, как птаха…
@КапляМрака
Алка аккуратно доштриховала тюльпан. Черный тюльпан. Черный поникший тюльпан в разбитой вазе. Вода, разлитая по столу, больше всего напоминала кровь.
Она сфотографировала рисунок и оценила его на экране планшета. Штриховка потерялась, но для стены «ВКонтакте» сойдет. Тюльпан казался еще более черным и еще более мертвым. Ваза бликовала как настоящая. Кровь, то есть вода, тягучим пятном приближалась к краю нарисованного стола.
Алка выложила рисунок в сеть, проиллюстрировав свое новое стихотворение. Первой, как всегда, откликнулась Жесть.
«Я тоже рвусь. Мы встретимся там. Стихи отличные».
«Спс», – написала Алка. Ей тоже нравилось то, что получилось.
Последнее время стихи стали рождаться все реже и только под утро. Которую ночь подряд что-то будило Аллу часа в четыре утра, она устраивала набег на кухню, лежала, ела и пялилась в черное окно. Хорошо, если в голове начинали толкаться рифмы, это отвлекало от пугающей пустоты в душе. И от неотвратимости того, что нужно вставать.
Утро. Мама. Завтрак. Улица. Холод. Школа. Люди. Ходят. Говорят. Скалятся.
Им нужно отвечать, на них нужно смотреть.
Потом, дома, можно заткнуть уши, рухнуть и доспать выдранные из сна утренние часы. Несколько блаженных часов покоя. Потому что вечером опять мама, только с ужином, опять школа, хоть и в виде уроков, опять нужно как-то реагировать на внешний мир, который бесит самим фактом своего существования.
Жизнь не отвратительна, только если оживают предметы на бумаге. И еще стихи. Когда складывается, можно дотянуть до утра.
Семь. Нужно вставать. Идти.
«Мир – отстой».
* * *
Хантер втыкал в монитор.
Софтина, которую сваяла Панта, работала сама, без участия человека, Хантер мог запросто в это время читать что-нибудь или даже раскладывать «косынку», но ему нравилось думать, что он все-таки контролирует процесс.
Но он снова пропустил момент, когда анализ закончился. Только что мелькали цифры обработанных аккаунтов – и уже мигает наглая надпись: «Все готово! Не тормози, Хант!»
«Надо заставить Панту врезать звуковой сигнал», – подумал он и принялся разгребать улов.
В основном, как обычно, мелочь. Корреляция до ¼ и меньше.
Но одна рыбешка оказалась перспективной, аж на 85,3 процента. Полное совпадение по восьми основным и трем косвенным параметрам.
Дальше начиналась работа Хантера – подобрать для рыбки блесну. С этой задачей ни одна пантовская программуля не справлялась. Впрочем, кандидатов было всего трое, выбор не составил труда.
– Зёма! – крикнул Хантер. – А сделай кофе! И бутеров!
– А спинку не почесать? – отозвался Земекис.
– Потом! Я легенду пишу!
Эта часть работы Хантеру нравилась больше всего. Она чем-то напоминала его любимое лего: из стандартных кирпичиков создавалось нечто новое и неожиданное, что-то, чего раньше в природе и не существовало вовсе.
Зёма все-таки принес кружку с горячим эспрессо и бутерброды. Вернее, набор «сделай сам»: батон, колбасу, сыр. Все неразрезанное. И еще нож.
Хантер жалобно посмотрел на Земекиса. Тот буркнул: «Прости, забыл», – и принялся нарезать батон прямо на столе.
* * *
Алка из последних сил держалась, чтоб не заснуть. Школа теперь была вечной борьбой – на уроках со сном, на переменах с голодом.
Всего урок назад она сожрала три жирных пончика, но сейчас опять желудок сводило. До звонка оставалось целых десять минут.
– Данилова, ты меня слышишь?
Алка вздрогнула и подняла глаза.
Рядом с партой стоял физик. Алку затошнило. Не то чтоб она так не любила физику, просто не выносила запаха сигарет. А физик курил какую-то дешевую дрянь.
– Данилова, я тебя третий раз спрашиваю, где самостоятельная, которую писали на прошлой неделе? Ты сдавала?
– Сдавала, – соврала Алка.
На самом деле она выкинула бланк сразу после урока. Смысл сдавать пустой листок?
– И где же она? – спросил учитель, нависнув над ней.
– Меня тошнит! – не выдержала Алка.
– Что? – спросил физик.
– А то! – Алка вскочила. – От вас несет, как от помойки! Не подходите ко мне!
Физик отпрянул.
– Никто ко мне не подходите! – крикнула Алка. – От всех тошнит! Выворачивает прямо!
– Сходи-ка ты к медсестре! – сказал учитель. – Пусть даст тебе чего-нибудь от живота… а заодно от нервов.
Алка схватила рюкзак и направилась к выходу.
* * *
Следующим утром Алла шла в школу в похоронном настроении. Наверняка будут разборки, почему слиняла с последнего урока. А кому она нужна, эта биология?
– Девушка, вы мне адресок не прочитаете? Очки забыл.
Старичок улыбался так мило, что сердце Алки дрогнуло. Она остановилась и взяла записку из трясущейся руки.
