Тяжело вздохнув, Гвендолин начала раздеваться. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Она открыла и увидела принца. И поразилась, насколько рада его видеть. Ведь они расстались всего несколько минут назад.
— Заблудился? — иронично, стараясь скрыть эту радость, спросила она.
Нараян Бахадур усмехнулся.
— Нет, забыл кое-что.
— Что же?
Он обнял ее обеими руками и притянул к себе. Она ощутила каждый сантиметр его сильного крепкого тела, прижавшегося к ее мягким изгибам. Нараян Бахадур опустил голову и поцеловал ее. Гвендолин закрыла глаза и отдалась мгновению.
— Вот это, — пробормотал он в ее приоткрытые губы.
— Ты вернулся за поцелуем?
— Что может быть важнее любви?
Он с нежностью обвел пальцем идеальный контур ее лица.
Гвендолин задрожала от сладости прикосновения, но не от сладости слов. Любовь. Что он имеет в виду под любовью? Уж конечно, не то, что она. В этой стране никто не женится по любви…
— Не знаю, — ответила она.
А Нараян Бахадур продолжал ласкать ее, и все ее тело отзывалось на его прикосновения. Вот он провел рукой по шее, по волосам — и она задрожала сильнее.
— У тебя прелестные волосы, — сказал он, скользя пальцами по коротким шелковистым прядям.
— Спасибо, — с трудом выдавила она.
— Я так рад, что ты не блондинка и не рыжая. Шатенки куда интереснее, — добавил он, разглядывая ее. — Тебе самой никогда не хотелось сменить цвет?
— Не знаю. Хотя, возможно, мне бы и пошел рыжий цвет. Но в конце концов это не так уж и важно. Лицо ведь все равно осталось бы прежним — те же глаза, тот же нос…
— Те же губы, — продолжил он, закрыв ее рот своим.
Вот это да! Вот это поцелуй! Сколько огня, сколько страсти! Гвендолин напряглась. Ей отчаянно хотелось продолжения, хотелось того, что обещал ей этот поцелуй.
Она жаждала Нараяна.
— Ты можешь остаться на ночь? — прошептала она, не отрываясь от его рта. Одна его рука лежала на ее груди, воспламеняя нервы, кожу, воображение.
— Прошлой ночью нас прервали.
— Да, — согласилась она, тут же вспомнила почему и испытала болезненный укол совести, заметив, как потемнело его лицо. Он тоже не забыл. — Мне очень жаль. Очень. Ее… тебя…
— Я ценю твое внимание, но в этом случае тебе не за что извиняться. Я всегда знал, что могу жениться на одной из двоюродных или троюродных сестер, но это не привлекало меня. — Он приподнял ее голову за подбородок, поцеловал мягкие губы, ощутил, как они вздрогнули. — Ранита поживет немного в Мельбурне. Ей это пойдет на пользу. Ее семья имеет там много знакомых, в том числе и деловых. Она найдет подходящего человека, я убежден в этом.
Гвендолин могла только посочувствовать Раните. Если она по-настоящему любит Нараяна Бахадура, то ей непросто будет забыть его.
— Надеюсь, ты прав, — прошептала она.
Он провел рукой по ее голове, обхватил пальцами затылок.
— Мы с тобой обсуждали ночь.
— Да… — Она прикоснулась к пуговицам его рубашки.
— Я останусь с тобой?
— Да…
И Гвендолин расстегнула первую из них, потом вторую и вдруг вспомнила — она же не натуральная шатенка. И он поймет это, как только увидит ее обнаженной. Пальцы ее замерли.
— Но если ты беспокоишься о благопристойности, то мы можем просто спать рядом, и ничего больше, — сказал он, заметив ее нерешительность. — Или, может, ты боишься, что не сумеешь провести со мной ночь, не захотев заняться любовью?
Она мягко засмеялась. Какой он забавный. И какой сексуальный.
— Ты больше чем самоуверен.
— Конечно. Я очень хорош.
Это становилось интересным. Именно это она и мечтала узнать.
— Хорош? В каком смысле?
Он тоже рассмеялся.
— А как ты думаешь?
О, как ей нравилась эта словесная игра!
— Думаю, мы могли бы заняться кое-чем, но… не всем. — Она вернулась к прерванному занятию. — Что доставит тебе удовольствие?
Расстегнутая рубашка упала на пол. Нараян Бахадур смотрел на Гвендолин, опаляя взглядом.
— Ты!
Она медленно села на край кровати. Он возвышался над ней как скала. До чего же хорош! Вчера, в халате, он был великолепен, но сегодня… сегодня просто сногсшибателен.
— И что же во мне нравится тебе больше всего?
Нараян Бахадур внимательно разглядывал ее, изучал, потом обдумывал ответ.
— Твой рот.
— Мой рот.
— Твои руки.
Гвендолин изо всех сил вцепилась в подушку.
— Мои руки.
— Твой характер.
Ей хотелось отшвырнуть подушку и умолять его взять ее, взять прямо сейчас, и черт с ними, с последствиями. Никто до сих пор еще не восхищался ее характером.
— Он нравится тебе больше, чем мое тело? Но почему?
— Потому что ты умная, сильная, остроумная и забавная. — Он склонил голову набок. — Очень. Я получаю колоссальное удовольствие, наблюдая за тобой и ожидая, что же ты сделаешь в следующую минуту. Ты очень смелая и дерзкая.
Что он хочет этим сказать? Что он знает?
— Ты имеешь в виду, что я решилась выйти за тебя? За незнакомца?
Принц мягко рассмеялся. И этот смех растопил ее нутро, заставил сильнее сжать колени, прижать подушку к бедрам.
— Ты никогда не признаешься, да?
— Не признаюсь? В чем?
Но он не собирался отвечать.
— Не важно. Не обращай внимания. Отдыхай, дорогая. — Нараян Бахадур нагнулся и легко поцеловал уголок ее губ. — Спокойной ночи, дорогая.
— Ты не собираешься оставаться? — Ей не удалось скрыть своего разочарования.
— Нет. — Его голос был полон огорчения, и он снова поцеловал ее, на этот раз медленно, со вкусом. — Ты не сможешь устоять передо мной. А я не смогу устоять перед тобой.
Нараян Бахадур покинул ее комнату, прошел в гостиную, сел перед горящим камином. Он смотрел на пляшущие языки пламени и думал — о Раните, о своих сестрах, об умирающем дяде, о прошлогоднем покушении, о Гвендолин… Он знал, что в ее лице встретил свою судьбу. Она будет прекрасной женой, отличной матерью его детей. Ему нужен наследник — сильный, энергичный, смелый. И она сумеет воспитать в их сыне все эти черты, непременно сумеет.
Минуты бежали, сплетаясь в часы. Нараян Бахадур услышал тихое шуршание шелка, обернулся и увидел приближающуюся к нему Гвендолин.
— Ты что, никогда не спишь? — спросила она, присаживаясь рядом с ним.
