Ферни приподнял рукав водолазки. От запястья до локтя тянулась татуировка змеи, обвивающая три черепа, повторяющая замысловатые петли на руке.
– Ты про это? Да. Именно тогда. Кстати, помогало, когда я был желторотым новобранцем, меня швыряли из одного дерьма в другое и называли агентом под прикрытием.
– И сколько этих кругов? – Алекс поднес букву к глазам и поджал губы.
– Данте Алигьери утверждает, что десять.
Заславский вдруг резко подался вперед.
– Кто считает?
– Автор. Данте Алигьери.
– Меня преследует это проклятое имя.
Положил букву на столешницу и затянулся сигаретой.
– У Кэт кто-то появился.
– Поэтому ты вчера надрался, как свинья?
Алекс усмехнулся и нервно поправил волосы.
– Что там с Марини? Есть что-нибудь?
– Пока ничего. Мы пробили его передвижения за последнее время.
Ферни сложил руки на груди и отвел взгляд.
– Почему я не видел отчет? Ты выслал его мне? Когда вы проверили?
– Вчера вечером вели за ним наблюдение. Ничего особенного, Ал. Все в его стиле. Нам не на чем строить обвинение и задерживать его для допроса.
– Перешли мне отчет, Ферни. Может, я найду за что зацепиться. Я чувствую, что у него рыло в пушку. Интуитивно чувствую. Что там с незаконным ношением оружия или его закрытым клубом? После обыска есть что-то?
– Все чисто. Все документы и разрешения в порядке. К нему даже пожарные не докопаются и налоговая. Все идеально. Разве что натравить на него полицию нравов.
Ферни расхохотался, а Алекс нахмурился.
– Надо будет – натравлю. Нужна зацепка.
На стуле затарахтела рация.
– Перекресток пятой и шестой авеню. Заброшенная стройка. Труп женщины подвешен над потолком.
Копы переглянулись, и Ферни быстро откатил рукав на место.
– Твою мать!
– Поехали. Наш район.
– Они плодятся методом деления, эти уроды? Алекс подхватил куртку и выскочил из кабинета. Фернандес за ним.
Заславский вышел из машины, поправляя воротник куртки и поеживаясь от холода.
Почему места преступления так похожи? Всегда вызывают одинаковые эмоции. Щемящее чувство какой-то давящей тоски и депрессии. Он привык, но эмоции повторялись, как дежавю, каждый раз. Скручивание желудка перед тем, как он увидит жертву. Ожидание очередного лика смерти. Опергруппа уже окружила участок, оттесняя репортеров. В свете фонарей поблескивала желтая лента с черными полосками и надписью «вход воспрещен».
– Что у нас здесь? – спросил Заславский, доставая пачку сигарет.
Из недостроенного здания, пошатываясь, вышел один из полицейских, его вдруг скрутило пополам и вырвало на мокрый, блестящий асфальт. Алекс вспомнил свое первое дело… тогда его беспощадно рвало в туалете гостиницы, где они обнаружили зарезанного постояльца. После этого он видел вещи намного страшнее того преступления, но первый труп никто не забывает и свои эмоции тоже.
– Не для слабонервных, да? – Ферни поднырнул под ленту, догоняя Алекса и затягиваясь сигаретой.
– Эксперты здесь? – спросил Заславский.
– Будут с минуты на минуту.
– Что с трупом? Все так плохо?
– Просто дрянь, Алекс! Извращенная дрянь в стиле «Молчания ягнят». Идем. Сам увидишь.
Заславский направился к зданию, отшвырнул окурок щелчком покрасневших от холода пальцев. Внутри валялись пустые картонные коробки, пластиковые ящики, битые бутылки и куча всякого хлама. Не иначе, как пристанище бомжей или наркоманов. Они прошли вглубь здания, освещая путь фонариками. Мимо пробежало несколько крыс, попискивая и издавая противный скрежет по картонным ящикам. Отовсюду доносилось завывание в трубах и пустых комнатах недостроенной больницы.
– Осторожно, Заславский, тут крови, как на скотобойне. Свети наверх.
Заславский поднял фонарь.
– Бл**ь! Твою ж мать!
Вырвалось по-русски. Тело женщины висело на двух ржавых крюках, торчащих из арматуры. Их заостренные концы выступали из глазниц жертвы, кровь залила ее лицо и, стекая ручейками, обвивалась вокруг ног и капала на пол. Тело раскачивалось на ветру, как тряпичная кукла. Растрепанные длинные черные волосы то окутывали тело как саван, то снова развевались, взметнувшись к потолку. Поза трупа была неестественной – руки и ноги зафиксированы, как у Венеры на пресловутой картине. Скорее всего, леской или прозрачными нитками. Тело полностью обнажено и покрыто рваными ранами и порезами. Заславский несколько минут рассматривал труп.
– Проверили местность? Что-то нашли? – спросил он, продолжая осмотр. Постепенно внутренне успокаиваясь, усмиряя содержимое желудка и собственные нервы.
– Нашли ее вещи и документы.
– Значит, не бомжиха, – Алекс повернулся к Эштону – начальнику опергруппы, – что думаешь?
– Не знаю. Думаю, что когда ее там подвесили, она была еще жива. Видишь, сколько кровищи? Сукин сын притащил ее волоком, связанную. От стоянки ведет след прямо сюда. Потом он аккуратно раздел ее, там, у стены. Там же, видимо, ваял свое произведение искусства. Укладывал в позу, связывал руки и ноги. Но подвесить так высоко? Сопротивляющуюся, живую?
Заславский подошел к стене и посветил на нее фонарем. Потом на бетонный пол и снова на потолок. Прищурился, ощупал стену и выступы на ней, опустил фонарь и посмотрел на Эштона:
– Он к этому готовился. Там наверху балка. Он мог поднять жертву с помощью веревки до нужной высоты. Потом залез по выступам на стене и сам по этой балке подобрался к ней. Насадил на крюки, отвязал веревку и тем же способом спустился.
– Долбаный альпинист.
– Возможно, как раз имел специальное оснащение и физическую подготовку. В любом случае, он силен.
К ним подбежал молодой офицер:
– Проверили по докам – они принадлежат некой Анне Лизе Грассо.
Алекс резко повернулся к копу:
– Кому?
– Анне Лизе Грассо.
Заславский закрыл глаза и медленно выдохнул. Ему показалось, что стены вокруг слегка завращались, и он сам реально ощутил приступ тошноты.
– А вот и эксперты приехали. Освободите местность. Давайте, расчистите территорию, будем снимать это произведение искусства.
Ему срочно нужно было выйти на воздух. В горле застрял ком, и сердце колотилось о ребра, а по спине потекли ручьи ледяного пота.
– Ты ее знал, Ал? Что с тобой? Мать твою!
Заславский вышел на улицу и дрожащими пальцами достал сигарету из пачки, сел на бетонный блок и, щурясь, посмотрел на прожекторы, направленные к входу в здание.
