В прихожей коротко тренькнул звонок.
Кто бы это мог быть? Неужели снова собрание квартиросъемщиков? На гладком лице Вольфа мелькнула гримаса неудовольствия. Он не любил долгие и беспредметные обсуждения.
На пороге стояли два расхристанных субъекта. И оба положительно были знакомы Вольфу.
– Прошу прощения, – сказал первый, в мятой безрукавке, линялых джинсах и пыльных кроссовках, что мало согласовывалось с его далеко не юношеским обликом и уж никак не вязалось с выпуклым, через ремень, животом. От него отчетливо пахнуло отработанными пивными парами.
– Разрешите пройти? – спросил второй, туалет которого состоял из архаических кримпленовых брюк, бежевой сорочки под блеклым пиджаком, в каком хозяин его, очевидно, танцевал еще на выпускном балу в средней школе, и каких-то непотребных пегих ботинок. Под мышкой сомнительный субъект держал некий прибор, определенно напоминавший портативный телевизор с электронно-лучевой еще трубкой в жутком состоянии.
Первый, похожий на сильно запущенного интеллигента, работал в «тупиковой ветви» – лаборатории, целую вечность корпевшей над никому не нужной темой. «Кит на заклание, – отлаженный на все случаи жизни мозг Вольфа генерировал версии, тут же выдавая варианты поведения в возникшей ситуации. – Пришел молить о снисхождении. Отказать. Выпроводить и сообщить заму по науке. Всемерно ускорить прохождение докладной записки о реорганизации». Второй чем-то занимался в другом, тоже сомнительном, отделе с экзотическим названием «Полигон», где воплощались в металле и обкатывались отдельные прикладные разработки института. «За компанию с первым. Нес телевизор на свой «Полигон», чтобы отремонтировать в рабочее время с использованием институтских технических ресурсов. Нет, сегодня воскресенье. Значит, берет халтуру на стороне. Такие приборы в ходу еще в охранном бизнесе криминального толка. Инициировать комиссию по проверке использования материальных ценностей в отделе «Полигон». А пока обоих выпроводить».
– Чем обязан? – Вольф отступил на шаг, чтобы его не накрывало пивным выхлопом, и это позволило непрошеным визитерам просочиться в прихожую.
– По важному делу, – сказал второй и, неловко поклонившись, представился: – Дедушев.
– Колобов, – назвался первый. – По личному делу. – Он дурашливо хмыкнул и прибавил: – Каковое не терпит отлагательства.
Вольф с натугой прочистил горло и поправил очки.
– Что ж, прошу, – сказал он. – Однако я не располагаю достаточным временем, чтобы…
– Библиотека закрыта, мы только что оттуда, – сказал Колобов и с завистью поглядел на стол. – Это что у вас – «ай-семь»?
– Неважно, – ответил Вольф. – Слушаю вас.
Колобов сбросил кроссовки в прихожей, обогнул хозяина квартиры, будто напольную вазу, и плюхнулся в кресло. Дедушев, помаявшись, проследовал за ним и неудобно пристроился на краешке стула. Ущербный телевизор он бережно прижимал к себе.
– Вы что, смерти моей хотите? – неожиданно зловеще спросил Колобов.
– Не преувеличивайте, – сказал Вольф. – К сожалению, в нашем городе почти ликвидирована безработица, даже среди инженеров. На любом предприятии местной промышленности будут вам рады. Хотя бы на том же камвольно-суконном комбинате. Или в какой-нибудь, – он иронически улыбнулся, – охранной фирме. Но для научно-исследовательского института содержание целой лаборатории, а то и отдела, целиком состоящих из «подснежников», как мне представляется, есть непозволительная роскошь. Ваша тема устарела морально сразу после внесения в план!
– Ваши интриги с фондами меня не интересуют, – обрезал его Колобов. – Почему вы препятствуете звездолетам с планет Идеант, Аморайя и Найви прийти на помощь моей несчастной планете Роллит?
В руке попятившегося Вольфа возник смартфон.
– Не надо никуда звонить, Олег Олегович, – мягко промолвил Дедушев. – Я вам сейчас все обстоятельно разъясню.
– Вы недобрый человек, Вольф, – свирепо вклинился Колобов. – Вы связались с дурной компанией!
– Ты помолчишь наконец? – рявкнул на него Дедушев. – Тоже мне, ангелочек сыскался! Ведь из-за тебя и разгорелся сыр-бор!
– Дед, ты ничего не понимаешь, – огрызнулся тот. – На моем месте мог оказаться кто угодно. Роллит лишь случайная жертва. А скольких на своем веку эти стервятники из империи Моммр уже подмяли под себя?
– Каких момр? – требовательно спросил Вольф. – Что такое Роллит? Кто кого подмял? Я уже… – он глянул на часы, – пять минут жду вашего внятного объяснения, каковое, – Вольф, сколько мог, возвысил голос, – настоятельно необходимо! Ибо вы ведете себя недостойно и оскорбительно!
– Все дело в том, Олег Олегович, – сказал Дедушев, – что вы нехорошо живете. Будто в вакууме. Для вас нет людей вокруг, а есть лишь одни абстрактные функции. Топологические фигуры. Они либо способствуют достижению ваших целей, либо, напротив, препятствуют, И вы, соответственно, либо поддерживаете их существование в пространстве-времени, либо стараетесь свести их возмущающее воздействие к минимуму. Любыми доступными вам средствами. Более того. Если бы вы на сто процентов были убеждены в своей безнаказанности, то не остановились бы и перед насилием.
– Вы обвиняете меня в безнравственности, – холодно произнес Вольф. – Вы называете меня потенциальным преступником! Между тем я в своей жизни и пальцем никого не задел.
– Даже в детстве? – с любопытством спросил Колобов.
– В детстве бывало. Задевал.
– А с девчонками целоваться доводилось?
Вольф побагровел.
– Вы много себе позволяете, – жестко сказал он. – Я никому не разрешу подвергать меня подобным допросам!
– Ладно, ерунда все это, – отмахнулся Дедушев. – Куда страшнее то, что вы, Олег Олегович, существуете не по человеческим законам, а в среде некоторых, чисто формальных, логических ограничений. Люди так не живут. Так могут жить лишь программы в оперативной памяти компьютеров, – он кивнул на системный блок под столом. – И даже если сделать для вас исключение и воспринимать вас в качестве материализованной программы, то окружающее вас общество, людей, природу рассматривать в виде пространства виртуальных образов я категорически отказываюсь, и не просите. И вам не рекомендую.
– Может быть, вы потрудитесь как-то прояснить свои пока что голословные обвинения в мой адрес? – начал закипать Вольф.
– Извольте, – сказал Дедушев и, закряхтев, водрузил на журнальный столик перед собой телевизионную рухлядь, а грубый Колобов предвкушающе заерзал в кресле.
* * *
…Города планеты Роллит были разрушены до основания. В них бесчинствовал огонь. Толпы беженцев, скопившиеся в долинах, видели встающее во весь горизонт смрадное зарево. Кто-то разыскивал потерявшихся в сумятице домочадцев, кто-то отчаянно пытался навести хоть какой-то порядок, кто-то организовывал из врачей, лишившихся клиник, отряды первой – да и последней тоже – помощи.
