— Солнце мое, как поэтично, — хихикнула подружка.
Учительница тем временем почти дочитала ее сочинение и на строках: «…Если молчание — золото, то слова, которыми просят о прощении, — это платина с бриллиантами», Шаравин обернулся и с любопытством посмотрел на нее.
Саша покрылась румянцем. Именно о нем она думала, когда писала эти строки, а теперь было мучительно стыдно, поскольку он обо всем догадался.
— Вы чего с Шариком такими особенными взглядами обменялись? — удивленно спросила Лена, пихая ее плечом.
— Мы? Ерунда, я даже не видела, что он посмотрел! Завидует небось, что из всего класса я написала самое лучше сочинение.
— Ах, да, точно. Мымра неделю назад говорила, что самое лучшее написал он. Хи-хи, ты его подвинула с пьедестала почета. Так ему и надо.
— Будет знать, — мстительно пробормотала Саша, вспоминая насмешки Шаравина насчет ее троечного сочинения. Она утерла ему нос, но обычного триумфа все равно не ощущала. Тогда она решила, что недостаточно его переплюнула и на перемене подошла к учительнице, чтобы уговорить ту записать ее на конкурс «Стихи наших учеников».
— Александра, — нахмурилась Лариса Георгиевна, — с каких это пор ты пишешь стихи?
— С этих самых пор!
— Так не бывает, — покачала головой учительница. — Да, проза у тебя получается, а стихи — это совсем другое дело, понимаешь?
— Нет ничего сложного в стихах, — стояла на своем Саша.
Лариса Георгиевна вздохнула.
— Да и группа уже набрана, от вашего класса будет Михаил Шаравин выступать, поздновато ты спохватилась. У тебя и времени уже нет сочинять, работы сдать нужно послезавтра.
— Успею я все, вот увидите! Хотите, я вам прямо сейчас что-нибудь срифмую? Слушайте!
Лютая зима за окном,
Старый сторож снег гребет,
Он… он… м-м-м…
— Нет, давайте другое!
Тоскливо зимою сосны скрипят,
У старухи Изергиль кости болят,
Воют волки в ночи за окном,
Ветер ставни ломает, просится в дом!
— Ну как? — радостно воскликнула Саша. — Получается, правда?!
Лариса Георгиевна наморщила лоб:
— Про старуху Изергиль, конечно, ты здорово ввинтила, но поэзия — это нечто большее, чем элементарная рифма.
— Как вы можете, Лариса Георгиевна, — подошел к ним Шаравин, — сейчас мы видели рождение новой звезды, не отказывайте ей, пусть блистает.
Если бы не чуть приподнятые уголки губ, Саша бы поверила в серьезность его слов. Усмешка ее рассердила.
— Я в сто раз лучше напишу стихотворение, чем этот… этот… — она шумно выдохнула, — запишите меня на конкурс, я отлично могу сочинять!
— Михаил, твой юмор неуместен, — одернула учительница.
— Шарик испугался, — высказалась Лена, — Сашка написала сочинение лучше, чем он, вот теперь и стихи сочинит лучше, поэтому он боится!
— Ничего я не боюсь, — Миша пожал плечами, — мне даже будет интересно послушать, что она там сможет сочинить получше скрипа сосен зимой и ветра, который просится домой.
— Саша, зачем тебе это надо? — подняла глаза к потолку Анфиса. — Пойдемте лучше в столовку!
— Правильно, — закивала Лариса Георгиевна, — идите, поешьте, а тебя, Александра, я обязательно запишу на следующий конкурс, он весной пройдет! Договорились?
— Значит, не запишете на этот? — с разочарованием протянула Саша.
— Нет, на этот никак не могу. Вот если бы кто-нибудь отказался участвовать, тогда…
— Легко, — заявил Миша, — я могу отказаться, пусть участвует на здоровье!
— Ну вот, — обрадовалась Лена, — проблема решена.
Саша махнула рукой.
— Знаете, Лариса Георгиевна, я лучше подожду весеннего конкурса!
Анфиса с Валерой первыми вышли из класса, за ними последовали Орловы, травившие друг другу анекдоты, Лена с Толстиком, а Шаравин задержался. Когда Саша подходила к двери, он негромко спросил:
— Ты подумала, что сочинения недостаточно, чтобы поставить меня на место?
— Не много ли чести! — так же тихо парировала Саша.
— Тогда почему ты не можешь никак успокоиться?
— Мне чихать на тебя!
— А есть ли такие вообще, на кого тебе не чихать? Для тебя учеба — игра, а для меня каждый конкурс важен!
— Тогда с чего ты вдруг решил разыграть благородство и мне его уступить? — язвительно фыркнула Саша.
— Да потому что тебе хочется соревнований и побед, а мне нужна…
— Вы чего там шепчетесь? — удивилась учительница.
— Ничего, — быстро ответила Саша и, прежде чем выйти из класса, прошипела: — Ты просто боишься, потому что прекрасно знаешь, если я буду участвовать, то победа тебе не светит!
Позже она нередко вспоминала этот разговор, даже жалела, что учительница помешала ей высказать ему все, что накипело. Миша Шаравин накрепко засел у нее в голове, ничто не помогало избавиться от него. Лена с Анфисой ушли после школы в магазин, а мальчишек учитель по труду заставил переносить стулья в актовый зал, где шла репетиция новогоднего концерта. И Саша даже порадовалась, что пойдет домой в одиночестве, хотелось поразмыслить, а две трещотки, особенно Анфиса, ей бы в этом помешали.
На улице было необычайно тепло, с крыш домов капало, пахло талым снегом. Саша не успела как следует начать думать, как к ней подскочил рослый парень.
— Эй, привет!
Она настороженно рассматривала его, а парень вел себя так, словно они давно друг друга знали. Подошел совсем близко, положил ей на плечо руку, заглянул в глаза.
— Ну ладно тебе, не обижайся, — попросил незнакомец.
— Даже не думала обижаться, — заявила Саша, скидывая его руку с плеча.
— Да я ведь вижу, в школе обходишь стороной, в приют больше не приезжаешь!
Она с интересом рассматривала красивое лицо со сверкающими зелеными глазами и никак не могла припомнить, чтобы видела его в школе.
— Приют? — переспросила Саша.
— Ну да, собачку нашу проведать. Он уже встает, скучает по тебе.
— Очень рада, — пожала она плечами.
Парень отступил и оценивающе ее оглядел.
— Еле тебя узнал, думал сперва — ошибся. Правильно сделала, что сняла ту куртку с опушкой, она тебе совсем не идет.
Когда он упомянул о куртке с опушкой, она все поняла и даже рассмеялась. Саша собралась уже разъяснить ему, кто носит куртку с глупой опушкой и таскается по приютам, как он заметил:
— Тебе очень идет улыбка.
— Да? — кокетливо спросила она.
