Эля встала с кровати, включила свет и подошла к своей тумбочке. Покопавшись немного, она извлекла оттуда пузырёк зелёнки.
– Вот, держи, – она протянула склянку Лизаньке, – если кого страшного встретишь – лей на него смело! Ну! Иди уже! Никто тебя за ручку не поведёт.
Она легко подтолкнула Лизаньку из комнаты, и та неохотно побрела по коридору. Свет там горел по-прежнему – то ли вожатые забыли выключить, то ли нарочно оставили. Секунду Эля смотрела ей вслед, после этого прикрыла дверь в комнату и в который уже раз за этот вечер улеглась в постель.
Спустя минуту из дальнего конца коридора послышался крик, затем приближающийся топот. Девочки повскакивали со своих кроватей и кинулись к двери.
– Полила! – торжествующе завопила Лизанька, едва влетев в комнату. При этом она дрожала то ли от ужаса, то ли от сознания собственной победы. – Полила зелёнкой!
– Кого? – переспросила Эля. – Гроссмана? Или Доброхотова?
– Не знаю… – Лиза замотала головой, – там почему-то свет не включился… а потом я налетела на кого-то, ну и закричала, и зелёнкой его, а потом убежала…
– Ээээ… ты в туалет-то сходила? – полюбопытствовала Катя.
Ответить Лиза не успела, поскольку в коридоре послышался шум. Оказывается, мальчики, услышав крик, тоже решили выяснить, что происходит, и в полном составе высыпали из комнаты, наперебой спрашивая что случилось.
– А вы знаете, – едва взглянув на них, со своим обычным таинственным видом начала Вика Незнамова, – что это были не мальчики?.. Гроссман-то с Доброхотовым – вон они, из своей палаты вышли…
– А кто же?.. – Лизанька, побледнев, выронила пустой пузырёк из-под зелёнки.
– Кто бы это ни был… – начала Катя, наклоняясь за пузырьком, который покатился по коридору в сторону холла. Однако, подняв глаза, она осеклась на полуслове и завизжала. На вопль обернулись все разом.
В дверном проёме, ведущем в тёмный холл, стояла Про́клятая Настасья.
Стояла она, низко опустив голову, так что лица её никто не видел. Но в том, что перед ними – привидение, на этот раз никто не усомнился. Фигура была невысокого роста – лишь немногим выше Эли, самой рослой в отряде. Одето привидение было в длинную, до пят, полотняную белую рубаху. А ещё у духа были спутанные волосы рыжеватого цвета, спускавшиеся ниже плеч.
Эльмира Мухтиярова говорила потом: «Я думаю, мне просто показалось…» Арам Домбаян вообще смеялся над историей о привидении, которого сам он не видел (что, впрочем, и неудивительно: прямо перед невысоким Арамом, заслоняя ему обзор, стоял куда более крупный Дёма). Но большинство ребят из отряда все-таки вполне ясно видели ПРИЗРАКА и могли бы в этом поклясться.
Длилось это пару секунд, потом в холле вспыхнул электрический свет, и страшная фигура исчезла, а в коридор влетела перепуганная криком Ксюша в жёлтом махровом халате.
– Что опять?! – Быстро пересчитав своих подопечных глазами, она, казалось, слегка успокоилась. – Слава богу, все… почему не в постелях?!
В полном молчании ребята разбрелись по палатам. Укладывались тоже в тишине.
Мимо комнаты мальчиков кто-то тяжело прошёл.
– Кроооооовь, – послышался из коридора глухой стон. – Головааааа…
Ребята напряжённо вслушивались, не решаясь пошевелиться.
– Лаааампочка! – простонал глухой голос внезапно.
Хлопнула входная дверь корпуса.
* * *
– А по ночам-то зачем стонать было? – удивилась Маруня. – Да ещё стучать. Люди – они ж пугливые! Как… Как леший какой, честное слово!
– Да не я это! – Теша с досадой взмахнул хвостом. – Стучать, ещё чего! Там… там и без меня своих привидений хватало!
– Так ить из наших же это кто-то! – вмешался вдруг бука из чулана по имени Ух. – Из бук, понимаешь! Или из хок! Отличная работа, хо-хо!
Другие буки и хоки согласно закивали головами.
– И Вика вот эта – хорошая все же девочка, – добавил Ух. – Прямо наша!
– Да погодите же вы! – Теша даже рассердился. – Там не так всё было…
Слушатели снова затаили дыхание.
Глава шестая
Русалка
На утро третьего дня в лагере «Солнышко» весь шестой отряд дружно клевал носами.
– Ну что с вами такое?! – ругалась Ксюша, чуть ли не пинками выгоняя ребят из палат. – Сегодня на пляж можно, кто рвался?.. – Впрочем, закончить фразу ей не удалось, поскольку в этом месте она сама душераздирающе зевнула. За руку она держала Лизаньку, которая вяло упиралась по дороге к умывальной комнате. Глаза у Лизаньки были совершенно красными. – Поторапливайтесь, на линейку опоздаем!
– Ксения, вы ведь справитесь самостоятельно с походом на пляж? – В корпус вошёл Константин Алексеевич, держа у виска влажное полотенце. – Я неважно себя чувствую. – Для убедительности он убрал полотенце, и стало видно, что половина его прически – русая, а другая половина – зелёная. Ксюша и Лиза одновременно ойкнули. Остальные девочки, бывшие в коридоре, хором прыснули.
– Что с вами? Вы… ушиблись? – взволнованно спросила вожатая.
– Нет. То есть да. Немного. Похоже, это зелёнка. Я не знаю, что случилось. Помните, вы попросили после отбоя заменить лампочку в туалете для девочек? – Тут Лизанька тихонько пискнула, но на неё никто не обратил внимания. – Я только поставил табурет, чтобы встать на него, как на меня вдруг что-то налетело, закричало и… Я не могу сказать, что это было, – не успел зажечь фонарик. Упал вместе с табуреткой. Очнулся – зелёнка. Я вообще-то думал – кровь, темно же. Минут десять ещё на этой табуретке сидел, соображал, где я вообще, что это было… Словом, вы одна управитесь с ребятами на пляже?
– О… – Ксюша огорчённо нахмурилась. – Но… но я не могу. Понимаете, мне Зоя Валерьевна поручила стенгазетой руководить. Я думала, вы сегодня… – Она беспомощно подняла плечи. – Может, попросить Клавдию Аркадьевну присмотреть за нашими?.. Если вы нездоровы.
Константин Алексеевич вздохнул:
– Ясно. Я нездоров. Я очень нездоров. Но просить никого ни о чём не надо. Я справлюсь. – Судя по его виду, он совсем не был в этом так уж уверен.
В этот момент кто-то дёрнул Мишу за штанину. Оглянувшись, он увидел толстенькую сиреневую лапку, высунувшуюся из стены.
– Я сейчас! – пробормотал Миша и юркнул в опустевшую палату.
Теша стоял у двери. В руках у него была чашка с чем-то горячим, судя по поднимающемуся пару. Чашка была, похоже, из маминого сервиза. Миша не помнил, чтобы брал её с собой. Впрочем, мама могла положить в его чемодан что угодно, с неё станется.
