От времен Шумер до начала XX века мы имеем множество свидетельств о разнообразных чудесах.
Практически все они вполне укладываются в современное понятие «паранормальные способности и явления».
Это «пророчества», «вещие сны», исцеления, видения, левитации, воскрешения, «транспортации», беседы с духами et cetera.
Все это потомки (в том или ином колене) премордиальной магии.
Как мы же говорили, евангелия, в первую очередь, это книга о том, как раввин в I веке н. э. демонстрировал не слишком оригинальные, но вполне кондиционные образчики различной магии. Примерно так же мы можем характеризовать мифы о Таммузе или Адонисе.
По жанровой сути — это сюжетные гримуары.
Но и жития спиритов и экстрасенсов ХХ столетия, если их выдержать в должной патетике и нигде не омрачить неуместной иронией — это тоже гримуары, тоже повествования о жизни, деяниях и трагедиях магов.
Вспомним и то, что «маги» — это те же самые «священники», но в протохалдейской транскрипции.
«Маги по профессии существовали, начиная от самых древних известных нам ступеней цивилизации. Они жили своим колдовством и поддерживали веру в него» (Тэйлор).
Упоминания о магах и медиумах содержатся не только в религиозных мифах и канонах, не только в светских летописях и хрониках, но и в литературе, претендующей на научность или на некий «критический взгляд».
Как мы помним, популярные в девятнадцатом веке «спиритизм», «месмеризм», «духовидение» не всегда воспринимались с доверием. «Магов», «спиритов», «столовращателей» на их сеансах пытались проверять и контролировать. (Чаще всего отзывы были восторженными, но иногда «ясновидцев» пытались уличать в обмане.)
На первый взгляд кажется, что почти все эти свидетельства, как критические, так и восторженные нам придется игнорировать в равной степени, так как до начала XX века проверкам не был обеспечен должный уровень объективности.
«Ранние эксперименты походили скорее на салонные игры, чем на серьезные научные исследования.» (Ч. Хэнзел 1970)
Отчасти, это конечно, так, но порой, для оценки способностей знаменитых медиумов и тогда мобилизовывались очень значительные научные силы.
Их выводы не могут быть отброшены со ссылкой на их архаичность и не совсем корректное протоколирование экспериментов.
Пример тому — испытания, которым комиссия в составе И. Ф. Циона, Бутлерова, Овсянникова, Аксакова, Петрушевского, в 1871 году в Университете Санкт-Петербурга подвергла Дэна-Дугласа Юма.
Напомню, что во второй половине девятнадцатого века Юм (1833–1886) был спиритической звездой первой величины. Журналистов, музыкантов, королей, писателей, ученых, дипломатов и дам завораживала легкость и убедительность его взаимоотношений с духами.
Его сеансы выглядели шокирующее и крайне убедительно.
Они не оставляли у зрителей и участников никаких сомнений в том, что благодаря уникальным способностям медиума перед ними происходит реальный контакт с призраками, что сама «душа» становится очевидностью.
«Имеется много описаний того, как Юм устанавливал связь с силами потустороннего мира, но физические явления или проявления духов, открывающиеся фантастическими способностями Юма оказались лучшими свидетельствами наличия у него сверхъестественной силы.» (А. Хилл «Спиритизм: история, проявления и учение» 1919)
Восторг и «упоение» этим контактом сегодня трудно прочувствовать, но тогда существовало крепкая убежденность, что то, о чем веками говорили пророки, теологи и философы на сеансах Юма получило, наконец, явное доказательство.
Помимо всего прочего Юм был недурным педагогом, так как именно он воспитал спирита Елену Блаватскую (1831–1891), сделав из фокусницы Стамбульского цирка свою ассистентку.
Подтверждением огромной и совершенно реальной власти, которую имел этот персонаж над современниками служит следующий факт: когда одной из богатейших вдовиц Англии, г-же Дж. Лайон дух ее покойного мужа на спиритическом сеансе Юма «повелел» усыновить мага, та без всяких колебаний согласилась это сделать. (Л. Келли «Тайная история сверхъестественного» 2004).
После смерти Юма в его вещах были обнаружены сверхмалые… губные гармошки, изготовленные по заказу. Посмертное обследование тела духовидца не зафиксировало ничего примечательного, кроме крайне своебразной конструкции его пышных усов. Они были искусно подбриты изнутри, оставляя под волосяным массивом полость, в которую точно помещалась миниатюрная губная гармошечка. На сеансах Дэниэла Дугласа Юма, как мы знаем, периодически «из ниоткуда» звучали странные и волшебные мелодии. Впрочем, возможно, «встреча» этих трех факторов (гармошки, усы, мелодии) было простым совпадением.
Шествие медиума по Европе было триумфальным… до встречи с петерургским физиологом Ильей Фаддеевичем Ционом, учителем И. П. Павлова, который стал администратором петербургской комиссии по «установлению доподлинности происходящих контактов с иным миром».
В комиссии, (отметим), в основном были сторонники и поклонники Юма. В частности, таковым был великий химик А. М. Бутлеров. Еще одним приверженцем «друга духов» был профессор А. Н. Аксаков, самый авторитетный в России исследователь спиритизма.
Цион же (в данном случае) позиционировал себя как персону строго нейтральную, готовую принять любой результат, если он будет подтвержден экспериментально.
Возможно, Илья Фаддеевич, как блестящий ученый, сразу установил, что красавец-маг не собирается делиться с ним гонорарами, то есть для русской науки бесполезен.
Так или иначе, но именно Циону была доверена организация работы комиссии, подбор помещения, расстановка инвентаря и пр.
10 марта 1871 года, в 21.30 вечера заседание комиссии состоялось в одном из помещений физического факультета.
Помещение было проветрено, хорошо освещено, посреди него стоял стол покрытый зеленым сукном.
Перед самым началом эксперимента Илья Фаддеич почтительно обратился к магу с вопросом: — «Является ли существенным фактором конструкция стола?»
Получив ответ, что «это не имеет вообще никакого значения», Цион снял сукно.
Тут и выяснилось, что деревянная глухая столешница, традиционная для спиритических сеансов была заменена на стеклянную. Полностью прозрачную.
Пространство под столом было очень ярко освещено. Ноги всех участников эксперимента были хорошо видны.
И тут начался конфуз.
Возвышенный красавец Юм, друг духов и повелитель призраков не смог предъявить университетской комиссии ни единого образчика своего необычайного искусства.
Остался неподвижен стол. Духи молчали и почему-то не совершали загадочных прикосновений к ногам и щекам экспериментаторов.
Юм сверкал очами, сосредотачивался, очень выразительно молчал, но добился лишь учащения собственного пульса, на что обратил внимание комиссии.
