Это не удивительно, если принять во внимание ее опыт и богатство методик. Соблазнив и заразив очередную «несчастную дурочку» всеми своими болезнями, она, как правило, бросает ее, напоследок, небрежно, указав путь в никуда.
Занятно, что антропология и направилась именно туда, куда ей указано было философией. На этом пути она стала легкой добычей метафизических многозначительностей и «высоких надломов».
Ознакомление с ней теперь обязательно включает изучение терзаний множества авторов, объединенных незнанием азов физиологии и теории эволюции, но упорно ищущих корни своих недоумений в других, весьма возвышенных факторах.
Колоссальные накопления антропологических материалов XIX и самого начала XX века, конечно, никуда не делись и остаются в нашем полном распоряжении.
(Правда сегодня эполеты высокой науки с них сорваны и они переведены из «высокого измерения» антропологии в этнографию. Отметим, что никакой отчетливой смысловой демаркационной линии меж этими дисциплинами нет и никогда не было. Только терминологическая.)
Но!
Они основательно погрызены огромными стаями «новых антропологов», отчего потеряли свой «товарный вид».
Мы знаем, что любые грызуны, искусав и запачкав, сообщают попорченной фактуре еще и свой аромат. Классическая антропология не стала исключением из этого правила. Она пропахла примитивной мистикой и многозначительностью.
Сегодня это уже не ясность Леви-Брюля, Фрезера, Спенсера, Тейлора, Дюркгейма, Ратцеля и Ранке.
Это даже не «переходный» Малиновский.
Это, увы, — Шелер, Плесснер, Гелен, Эван-Причардс, Беккер, Леви-Стросс et cetera, переформатировавшие антропологию в истероидную, полуфантазийную дисциплину, рождающую только карликовые и декоративные идеи.
На смену легкости и точности Тэйлора, Летурно и Леви-Брюля, на смену отчетливому видению развития человека пришли терзания и фантазии: «Никогда раньше представления о сущности и происхождении человека не были более сомнительными, неопределенными и разнородными, чем в наше время» (Шелер 1929).
Начиная с 30-х годов в антропологии, по признанию К. Кестлина (1967) происходит «распад очевидностей». Ему вторит другой вынашиватель весьма экзотических идей — Эйкен (1922): «Многое, из того, что что прежде считалось очевидным, стало теперь трудной, вряд-ли разрешимой проблемой.»
Как видим — сегодня в антропологии все пропитано «мышиным запахом» самокопания и надуманных драм.
А случилось это по причине исключительно сильной загрязненности антропологии теми веяниями, что декларируют «непостижимость человека» (Плесснер) и независимость его мозга от общеэволюционного процесса.
Отметим, что практически все существенные задачи, стоявшие перед антропологией, как наукой — так и остались не решенными.
№ 6
Впрочем, чаще всего обязанности «приема» инструкций возлагались не на какие-то конкретные органы, а непосредственно на саму «душу».
По поводу ее дислокации, а также формы, объема, цвета и веса у культов, разумеется, нет единого мнения.
Папуасы, кафры и библейские евреи поселяли ее в крови.
Тасманийцы, бушмены и православные философы определили местом ее обитания сердце.
Тот факт, что при ортотопической пересадке этого органа, как правило, никаких изменений личности не происходит, сторонники сердечной версии (кардиоцентризма) никак не комментируют.
Племена Овамбо (зап. Африка), Платон и эскимосы располагали душу в груди и печени, а платоники обнаружили еще одну (добавочную) таящуюся в пояснично-крестцовом отделе.
С.и В. Кирлианы, а также парапсихологи из UCLA (Калифорнийского университета) в 1955–1960 гг. фотографируя различные «ауры» и по месту концентрации их свечения определяя локализацию души — опровергли идеи Платона и эскимосов. По их наблюдениям душа не имеет постоянного места в организме, а располагается вокруг него в виде светящегося контура, заметного только парапсихологам.
По мнению древних лангобардов душа, имеющая вид змеи обитает в кишечнике, а у коряков ее можно наблюдать на макушке, в виде небольшого огонька.
С коряками солидарен А. Гудспид, профессор университета Темпла в Филадельфии, который несколько лет подряд с помощью рентгеновского аппарата пытался запечатлеть душу именно в районе теменной кости черепа. Изыскания Гудспида получили признание и известность благодаря множеству публикаций, прежде всего очень оптимистичной статье «К вопросу о фотографировании души», размещенной в «New York Times» 24 июля 1911 года.
Древние гренландцы воспринимали душу, как обязательную, но легко заменяемую деталь. Они были уверены, что душу больного человека хороший колдун легко может заменить «свежей», исправной душой зайца, тюленя или ребенка.
Русские крестьяне (до начала ХХ века), фиджийцы, готтентоты и цейлонские вейдахи были убеждены, что душа постоянно перемещается по организму, а увидеть ее можно только в тот момент, когда она покидает тело. В этом случае она принимает вид пара или «малого дымца».
Идея «дымца» была поддержана и тщательно разработана голландскими физиками Д. Матле и Д. Заалберг в их труде «Mystere de la mort» (1948). Физики даже создали специальный улавливатель, снабженный большим количеством индикаторов, сообщающих об объеме попавшей в аппарат души. Ради справедливости отметим, что они не были новаторами. Еще в XIX столетии шаманы приморских даяков, привязывая к пальцам рук рыболовные крючки, умели ловить отлетающую душу; а у народности гайда колдуны использовали большую полую кость, в которую закупоривали заблудившиеся души, чтобы при случае продать их бывшим владельцам или тем, кто пожелает приобрести еще одну, запасную. Была ли кость снабжена индикаторами — осталось неизвестным.
Рене Декарт точкой локализации души назначил эпифиз (corpus pineale). «Часть тела, в которой душа, по-моему непосредственно выполняет свои функции — никоим образом не сердце и не весь мозг, а только часть его, расположенная глубже всех; это известная, очень маленькая железа, расположенная посреди его вещества» (Декарт).
Трудно сказать, чем именно вдохновила Декарта малюсенькая шишковидная железа, уютно расположившаяся меж верхними холмиками квадригеминуса, над самым талямусом. Возможно, своей кажущейся «центральностью» расположения — и (на тот момент) неясностью ее функции.
Безупречной логикой в вопросе душеразмещения в организме блещут чукчи, справедливо предполагая, что душа руки — размещается в руке, а душа живота — в пупковой области и т. д. (Вспомним, что у них в почти полной неприкосновенности сохранились анцестральные представления о том, что каждая часть тела имеет свою собственную душу.)
Чукчи не одиноки.
Индейцы лакота и минеконжу убеждены в том, что человек имеет, как минимум четыре души; африканские племена йоруба и бамбара убеждены в наличии трех душ; по мнению древних египтян она разделена на автономные части (Ба, Акба, Ка, и К-аба); а вот у мудрых нивхов количество душ определяется состоятельностью homo.
