Я вышла в коридор. Где-то совсем рядом работал телевизор.
Коридор вел на лестницу, слева от нее виднелась дверь, звук шел именно оттуда.
Справа от лестницы еще дверь, она одна была открыта, так что со своего места я
отлично видела, что это ванная комната, но все-таки заглянула в нее и обратила
внимание еще на две двери, теперь уже в ванной. План расположения помещений
стал мне более-менее ясен. У двух комнат общая ванная, а из неё выход в
коридор. Итак, четыре комнаты, две ванные. «Ну и что? — мысленно
скривилась я. — Стоило из-за этого сюда тащиться». Я приблизилась к
лестнице и посмотрела вниз. Если я не могу воспользоваться той лестницей,
может, повезет с этой? Я начала быстро спускаться и через несколько секунд
оказалась в небольшой прихожей. Одна дверь, вне всякого сомнения, вела на
улицу, но была снабжена такой же коробочкой, как и центральная, и огонек тоже
горел. Я потопталась рядом, но открывать ее все-таки не рискнула. Еще одна
дверь была заперта на задвижку и открылась легко. В щель я отлично видела
коридор первого этажа и дверь кухни. Я осторожно выбралась в коридор, закрыла
дверь, стараясь все проделать бесшумно, и уже гораздо спокойнее направилась к
кухне.
— О господи, — ахнула Света, — как ты смогла
вернуться?
— Парень ушел в туалет, а я спустилась, — ответила
я, устраиваясь за столом.
— Что там наверху? — нетерпеливо спросил Виктор.
— Четыре комнаты. Ничего интересного.
— Если ничего интересного, тогда что он там
сторожит? — нахмурился Виктор.
— Не знаю. Я была только в одной комнате, а их четыре.
Теперь твоя очередь идти на разведку. Предложение его совершенно не вдохновило.
— Между прочим, парень здорово разозлился, —
заметил он. — Может, завяжем с этой партизанщиной?
Я пожала плечами и вскоре убралась в свою комнату. Ближе к
вечеру Света приготовила ужин, и мы съели его в обществе Артема и парня со
шрамом, который представиться не пожелал. Артем взял поднос и отправился с ним
наверх. Значит, там Павел или еще один охранник. Но ни Игоря, ни Павла я в тот
вечер не видела, впрочем, это вовсе не значило, что их нет в доме. Вернувшись в
комнату, я включила телевизор, подумывая, а не лечь ли мне спать, однако уже
через пятнадцать минут натянула джинсы, носки и, оставив телевизор включенным,
выбралась в коридор.
Из Светкиной комнаты доносились голоса — ее и Виктора. Я
заскользила по паркету, не особо прячась и почти не рассчитывая на удачу,
достигла нужной двери и убедилась, что она не заперта. Я оказалась в прихожей
черного хода. Проклятая коробка была на месте и лампочка мигала, да я всерьез и
не ждала, что смогу удрать, меня интересовал второй этаж. Я быстро поднялась по
лестнице и заглянула в ближайшую дверь. Так и есть, ванная. Огромная,
выложенная мраморной плиткой. Я оглядывалась, стоя как раз посередине, когда услышала
свист. Кто-то за дверью слева лениво насвистывал популярный мотивчик. Не знаю
почему, но сердце у меня вдруг забилось так, точно я находилась на пороге
какого-то открытия.
Мало что соображая, я бросилась к двери, открыла ее и
увидела Мелеха. Он лежал на кровати, закинув руки за голову, разглядывал
потолок и свистел. Повернул голову, посмотрел на меня и без всякого выражения
заявил:
— Привет.
— Ты… — пробормотала я, не в силах справиться с
эмоциями, они были бурными, но весьма противоречивыми: и удивление, и обида,
что этот гад лежит себе как ни в чем не бывало и, конечно, радость. Он жив,
следовательно. Ни о каком убийстве и речи нет, а это значит, я не соучастница
убийства… Было, правда, еще кое-что, но на этом чувстве я останавливаться не
хочу.
— Разумеется я, — ответил он и отвернулся. Я
закрыла за собой дверь и приблизилась к кровати.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я возмущенно.
Да и было от чего разозлиться: сначала один мученик оказывается на редкость
здоровым, теперь покойник лежит себе и насвистывает, а мне даже вспоминать
тошно, как я мучилась, переживала. И все напрасно? Мелех взглянул на меня,
хмыкнул и насмешливо ответил:
— Это ты у своего Павла спроси.
— У моего? Ах да… ты же думаешь… Объясни мне,
пожалуйста, ты здесь в каком статусе?
— Я здесь на курорте. Отдыхаю. В сопровождении
автоматчиков.
— Значит, тебя не убили, а похитили?
— Соображаешь, — опять хмыкнул он.
— А зачем?
— Пока не сказали.
— А ты не догадываешься?
— Мне это на фиг не надо. Понадобится, скажут.
— А удрать отсюда ты не пробовал? — нахмурилась я.
— Пробовал, конечно. Но это дохлый номер.
— Почему?
— Потому. Еще вопросы есть?
— Конечно, — кивнула я, но для того, чтобы их
задать, неплохо было бы собраться с мыслями.
— Знаешь что, — заявил Мелех,
приподнимаясь, — катись-ка ты отсюда со своими вопросами.
— Почему? — растерялась я. — Мы же в
одинаково скверном положении и должны…
— Дружить, — подсказал он. — Ну, в общем, да…
— Ты меня со своим Павлом заманила в ловушку, хотела
шлепнуть, а теперь, когда твой дружок сам решил с тобой разделаться, ты
надумала дружить со мной?
— Почему разделаться? — испугалась я. — Он
что, так сказал?
— Возможно, сказал тебе. Мне он ничего не говорил, но
ты сама только что заявила, что мы в одинаковом положении.
— Конечно… Послушай, я все объясню. Павел вовсе не мой…
— Убирайся, — фыркнул Мелех и даже повернулся ко
мне спиной.
— Да послушай ты меня, — попросила я возмущенно.
— Мне не интересно, что ты скажешь. Знаешь, кто ты?
— Знаю, то есть представляю, что ты обо мне думаешь, но
все не так. Честно.
Я обежала кровать, чтобы видеть его лицо, но он перевернулся
на другой бок, и я, разумеется, увидела его спину. Некоторое время мы
развлекались таким образом: я бегала, а он переворачивался, — пока я,
наконец, не села на постель в его ногах и едва не заорала:
— Выслушай меня!
— Не хочу, — упрямился он, однако лег на спину,
скрестил руки на груди и уставился на меня.
— Коля, — начала я, а он презрительно засмеялся:
