— К тебе, — буркнула я.
— Тогда пойдем. — Через полминуты мы устроились за
столом напротив друг друга. — Выпьешь что-нибудь? — спросил он.
— Воды, — ответила я. Он кивнул бармену, и тот
принес нам два стакана минеральной воды. Пока мы ждали парня, я смогла как
следует рассмотреть Николая Петровича. За пять лет с момента нашей последней
встречи он не похорошел. Набрал лишних килограммов шесть, физиономия приобрела
надменно-равнодушное выражение. Уголки губ презрительно опущены, взгляд
отсутствующий. Я мгновенно почувствовала раздражение, в этом смысле прошедшие
пять лет ничему меня не научили. Меня раздражало все: то как он сидел, как
смотрел, как манерно встряхивал рукой, прежде чем взглянуть на часы, раздражали
и сами его руки со свежим маникюром, с широкой ладонью и короткими толстыми
пальцами, на безымянном сверкал огромный бриллиант в обрамлении изумрудов.
Что-либо нелепее и представить было невозможно, да еще тяжелый браслет с
подвеской в виде черепа. Раздражение очень быстро сменилось стойким
отвращением… И с этим типом я пришла говорить. О чем? Пустая трата времени.
Он разглядывал меня и, наверное, тоже злился.
Правда, на его физиономии какие-либо эмоции не отразились. Я
молчала, и он молчал. Я потому, что собиралась с силами, а почему он — мне
неведомо. Может, ему нравилось наблюдать, как я ерзаю на стуле, подыскивая
слова? Эта мысль любви к нему во мне не прибавила, и я невпопад брякнула:
— Нам надо поговорить.
— Слушаю, — кивнул он без намека на какой-либо
интерес.
— Я хочу уехать, — злясь все больше и больше,
начала я. — Мне необходимо продать квартиру, на это уйдет время…
— Хочешь, чтобы я помог? — спросил он, повертев
стакан в руке.
— Хочу, чтобы ты оставил меня в покое, — рявкнула
я, а ведь давала слово, что буду держать себя в руках, и вот пожалуйста, стоило
этому уроду появиться, и все обещания насмарку.
Мелех поднял брови, глядя на меня с удивлением, точно я
сморозила невероятную глупость, и спросил:
— Что ты имеешь в виду?
— Прекрати, — зашипела я, торопливо оглянулась и
вздохнула, призывая себя успокоиться. — Меня уволили с работы…
— А я здесь при чем? — Теперь на его лице
появилось недоумение. Он пожал плечами и отодвинул стакан, а я перегнулась к
нему и заговорила еще тише:
— Хочешь сказать, что обошлось без тебя?
— Ты спятила, — обиделся он. — Тебя уволили с
работы, а какое я могу иметь к этому отношение, раз работаешь ты не на меня?
Может, ты просто не справлялась?
— Может, — немного поскрипев зубами, согласилась
я.
— Вот видишь… Значит, ты просишь меня помочь тебе с
квартирой? — продолжил он.
— Я прошу не мешать, — поправила я, но он не
обратил на мои слова внимания.
— Куда собираешься перебраться?
— Пока не решила.
— Тянет к перемене мест. А что у тебя с шеей? —
без перехода спросил он. Я машинально коснулась рукой пореза и опять
усмехнулась:
— Тебе должно быть об этом хорошо известно.
— Мне? — Он вроде бы искренне удивился.
— Давай поговорим откровенно, — выставив вперед
ладонь, точно защищаясь от него, сказала я. — Чего ты хочешь?
— От жизни? — хмыкнул он.
— Нет, от меня.
— От тебя ничего. — Он вроде бы опять удивился.
— Прекрати, — вновь рявкнула я. — Можем мы
поговорить откровенно?
— А я что делаю? Только твоя откровенность больше
похожа на бред.
— Серьезно? Стоит мне устроиться на работу, как
оказывается, что у фирмы проблемы, и меня увольняют по сокращению штатов, хотя
в другом городе со мной такого не случалось. Допустим, наш город особенный и ты
действительно ни при чем…
— Вот-вот, — кивнул он. — А если так оно и
есть, о чем говорить?
— Слушай, — не выдержала я, — в конце концов,
я тебе жизнь спасла, хотя бы и в благодарность…
— Вон оно даже как, — присвистнул Мелех. —
Ну, спасибо тебе. Кстати, я в долгу не остался, хотя ты из тех, кто добра не
помнит.
— Насчет добра в самую точку, — усмехнулась
я. — Ты его столько сделал… Так вот, давай забудем друг о друге. Ты мне
ничем не обязан, а я тебе. Хорошо?
— Ты так говоришь, как будто я досаждаю тебе своим
присутствием, а между тем мы встречаемся впервые за пять лет. Кстати, ты совсем
не изменилась, выходит, жизнь тебя ничему так и не научила.
— Николай, — вздохнула я, — я пришла
поговорить… Допустим, у тебя имеются причины вести себя таким образом, то есть
портить мне жизнь, мне они неизвестны, но я готова признать, что они есть и
даже в каком-то смысле справедливы.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — удивился он.
— Ладно, — кивнула я, неожиданно вспомнив слова
Юры о том, что писать заявление — напрасный труд. Похоже, что и разговаривать с
этим сукиным сыном — затея наиглупейшая. Я резко поднялась. — Извини.
Он схватил меня за руку, хмуро глядя мне в глаза, я
попыталась освободить руку, но он держал ее крепко.
— Что это за шрам на шее? — спросил он серьезно.
Я засмеялась, покачала головой и ответила:
— Сегодня у меня был гость. Очень неприятный тип. А это
он оставил мне на память.
— Сядь, — кивнул Мелех, — и расскажи, в чем
дело.
Я села и рассказала, хотя не видела в этом смысла, потому
что была уверена: о моем госте он знает лучше меня.
— Как он выглядел? — разглядывая свои руки,
спросил Николай Петрович. Я подробно описала блондина, Мелех слушал, кивал,
затем минут пять сидел молча, размышляя. — Вот что, — наконец изрек
он, — думаю, тебе не стоит оставаться в своей квартире. Переезжай ко мне.
— Что? — растерялась я.
— Переезжай ко мне, — повторил он, глядя на меня,
не моргая. Я развела руками:
— Что значит — «переезжай»?
— Чего ж непонятного? Поживешь у меня, пока я во всем
разберусь и все улажу.
— Спасибо. Я думаю, уладить все не так трудно, тебе
стоит лишь слово сказать.
— Ты всерьез думаешь, что его послал я?
