— Дмитрий Алексеевич — сотрудник Эрмитажа, — представила Татьяна Старыгина. — Он интересуется историей нашего дворца, а поскольку вы здесь работаете дольше всех, он хочет с вами побеседовать.
— Побеседовать — это можно, отчего не побеседовать! — проговорил завхоз. — Могу и чаем вас угостить, а то какая же беседа без чая? У меня чай хороший, особенный, из старых запасов.
Он предложил гостям неказистые хромоногие стулья и повернулся к невысокому шкафчику, накрытому вытертой клетчатой клеенкой. На клеенке красовался новенький электрический чайник и стоял заварочный, фарфоровый, в синих с золотом узорах.
— Это точно, что я здесь дольше всех работаю! — проговорил завхоз, включая чайник. — Я тут еще при Сан Саныче работал, и даже при Пал Палыче…
— Это кто же такие? — поинтересовался Старыгин.
— Не знаете? — удивился завхоз. — Вот что значит — молодежь! Таких людей не знают! Сан Саныч — это директор статистического управления, которое тут прежде было, до этого дома международного. Солидный был человек, авторитетный! Пешком никогда не ходил, только на черной «Волге». Даже если в соседний дом нужно — непременно «Волгу» вызывал. Сразу видно — настоящий начальник, не нынешним чета! А Пал Палыч — этот еще раньше, до него работал, когда здесь институт научный был по вопросам оленеводства.
— А тот что — на оленях ездил? — поинтересовался Старыгин.
— Зачем на оленях? — Завхоз нисколько не удивился. — Олени — они к нашему климату непривычные и вообще в городе жить не любят. Пал Палыч, тот больше на «ЗИМе» ездил. Хороший такой черный «ЗИМ», просторный… сейчас таких не делают!
Чайник вскипел и отключился. Завхоз серьезно и основательно сполоснул заварочный чайничек, насыпал в него три ложки заварки и залил кипятком.
Уже при виде заварки в душе у Старыгина шевельнулось нехорошее предчувствие, а когда по комнате поплыл ядреный аромат свежезаваренного веника, это предчувствие превратилось в твердую уверенность: пить этот чай можно только под общим наркозом.
— Вот вы попробуете мой чай и скажете, что он куда лучше всякого импортного, какой сейчас продают! — хвалился завхоз, наливая чай в большие фаянсовые кружки. — Нынешние-то чаи, они никуда не годятся. В них ни вкуса, ни цвета, одно только и есть, что название да упаковка красивая. За упаковку и дерут немыслимые деньги. А у меня чай настоящий, краснодарский…
Чем завхозовский чай, безусловно, отличался, так это цветом. Цвет у него был почти черный, как будто Вилен Револьдович развел в заварочном чайнике целую банку гуталина. Да и вкус тоже был соответствующий, гуталиновый.
Старыгин пригубил подозрительный напиток, покосился на разговорчивого завхоза и осторожно отставил кружку.
— Что же вы не пьете? — коршуном вскинулся Вилен Револьдович, заметив этот маневр своего гостя. — Вы такого чая больше нигде не попробуете…
«И слава богу! — подумал Старыгин. — Вот уж без чего я точно сумею прожить!»
Вслух же он проговорил совсем другое:
— Хороший чай, крепкий… только сахару у вас не найдется? Я чай обычно с сахаром пью.
Он подумал, что сахар хоть немного отобьет привкус березового веника и разведенного гуталина.
— Сахар? — неодобрительно переспросил завхоз. — Сахар в чай класть — только вкус портить… да и вредно, уровень сахара в крови повышается… знаете, как говорят: сахар — это белая смерть! Ну, вы-то, конечно, человек молодой, вам об этом еще рано думать… ладно, хотите с сахаром — ваше дело.
Он поднял край клетчатой клеенки, которой был накрыт стол, и выдвинул ящик. Там у него стояли старенькая фаянсовая сахарница и пара запасных кружек.
— Ну, вот он, сахар! — проворчал Вилен Револьдович. — Кладите, если уж привыкли! Я сам-то сахар не употребляю, но на всякий случай запасец имею, мало ли, кто-то вроде вас придет…
— Постойте! — Старыгин уставился на выдвинутый ящик. — Что это у вас?
— Как — что? — удивился завхоз. — Сахар. Вы же просили сахар? Или уже передумали? Так это правильно, от сахара, молодой человек, один только вред…
— Нет, я не про это.
Старыгин бережно завернул край клеенки, опустился на колени и принялся ощупывать шкафчик завхоза.
— Дима, что ты там нашел? — осведомилась Татьяна, заглядывая через плечо Старыгина.
— Вилен Револьдович, можно вас попросить снять все со стола? — пропыхтел Старыгин, не поднимаясь с колен.
— А что такое? А в чем дело? Я не понимаю… — забеспокоился завхоз. — Это инвентарное имущество…
— Что?! — воскликнула Татьяна. — Неужели это он?
— Кто — он? — Вилен Револьдович покраснел, потом побледнел. — Ежели вы что, так я ничего, это вы напрасно! У меня одних благодарностей восемь штук! Я этим шкафчиком спокон веку пользуюсь… у него номер инвентарный имеется, так что все по закону… еще при Сан Саныче и Пал Палыче…
— Вас никто ни в чем не обвиняет! — заверил его Старыгин. — Только прошу вас, освободите стол! Я должен его внимательно осмотреть!
Завхоз засуетился и с помощью Татьяны убрал со стола чайник и чашки. Татьяна сняла клеенку и изумленно уставилась на открывшийся ее глазам предмет мебели.
Это был рассохшийся, перекосившийся шкафчик, местами прожженный сигаретами, местами покрытый пятнами от горячих стаканов и кружек. Дверцу шкафчика пересекала кривая трещина, ручки отсутствовали. Однако кое-где сквозь грязь и царапины просматривалась благородная фактура красного дерева, и сама форма шкафчика выдавала его дворцовое происхождение. При некотором воображении в нем еще просматривался намек на ампир.
— Неужели это он? — выдохнула Татьяна, молитвенно сложив руки.
— Если не ошибаюсь, это нижняя часть от того секретера! — подтвердил Старыгин. — Надо, конечно, провести сравнительный анализ древесины и декоративных мотивов, но на первый взгляд… конечно, потребуется профессиональная реставрация…
— Надо же! А я и внимания на него не обратила! — Голос Татьяны звучал виновато. — Сколько я его помню, он всегда был накрыт клеенкой, так что мне и в голову не пришло проверить… надо же, что значит настоящий профессионал! Ты только увидел его — и сразу понял! — Она смотрела на Старыгина в полном восторге.
— Да какое там! — отмахнулся Дмитрий. — Я случайно заметил! Обратил внимание на красивый ящик…
— Я, конечно, прошу прощения, — вмешался в разговор Вилен Револьдович. — У вас тут что — этот… экспонант нашелся? А у меня это — инвентарный номер такой-то! И вообще, на чем мне прикажете чай пить? Я, между прочим, ветеран труда и заслуженный работник культуры! Мне чай пить никто не запрещал, такого указания не было! У меня давление повышенное и радикулит третьей стадии, так что чай пить очень даже полезно!
— Вилен Револьдович, дорогой! — повернулась к нему Татьяна. — Я вам на свои собственные деньги куплю новый хороший шкафчик и плюс к нему чайный сервиз, только отдайте мне это ваше инвентарное имущество! Оно должно в музее находиться. Здесь, сами видите, для него неподходящие условия.
