Девушка смущенно улыбнулась.
— Благодари Грейс, это она меня научила.
— Спасибо, бабушка, — сказал Макс.
Он бросил взгляд на остатки рагу в кастрюле, размышляя, сможет ли найти в себе место для добавки, но решил, что это невозможно.
В блюдах, которые готовила Энни, не было ничего сложного, но они получались очень вкусными. К тому же она приправляла их свежими овощами и пряностями со своего огорода.
— Я немного устала. Пойду домой и посмотрю документальный фильм о Японии, — пробормотала Грейс. — Может, останешься и поможешь Энни убрать посуду, Макс?
— Так я и сделаю, — ответил он, целуя ее. Обычно энергии у Грейс было хоть отбавляй, а теперь Макс с грустью наблюдал, как медленно она пересекает двор и заходит в свой дом.
— Все в порядке, — тихо сказала Энни. — Просто грипп еще дает о себе знать.
— Ты уверена? Она всегда была такой крепкой! Я никогда не видел, чтобы она уставала.
Энни покачала головой.
— Грейс уже шестьдесят семь, Макс. Ей теперь нужно гораздо больше времени, чтобы поправиться. Доктор говорит, что она проживет и до ста лет, но не следует забывать — ей уже не шестнадцать.
День выдался чудесный. Энни предложила Максу отвезти его в Сакраменто, но он решил остаться до завтрашнего дня, чтобы подольше побыть с Грейс. В последнее время ему не часто доводилось бывать в Митчсллтоне.
Его бабушка называла это ценой успеха. Если Макс не проводил четырнадцати часов в сутки, работая над чертежами, то находился на пути в Бостон, или Париж, или еще куда-нибудь, чтобы проинспектировать осуществление своих проектов. Необходимо было следить за строительством зданий, проводить переговоры с конструкторами, заниматься другими, не менее важными, вопросами.
И ему это нравилось. Всегда быть в движении, ни секунды не сидеть на месте. Полная противоположность жизни в Митчеллтоне, где самые большие события на неделе — посещение школьного футбольного матча в пятницу и церкви в воскресенье.
Макс помог Энни вымыть посуду и убрать остатки ужина в холодильник. В ее поведении была странная напряженность, и он это почувствовал.
— Я вижу, ты тут кое-что покрасила, — пробормотал он, рассматривая бледно-голубые стены, которые раньше были скучного желтого цвета.
— Захотелось чего-то нового.
Энни нервно потерла ладони о бедра. Она волновалась с того самого момента, как они покинули магазин, и Макс вспомнил, что ей хотелось что-то обсудить с ним. Очевидно, именно из-за этого Энни чувствовала себя не в своей тарелке, и он гадал, о чем мог пойти разговор.
— Давай пройдемся, — предложил Макс. — Я не был на старой дамбе уже несколько лет.
— Да… конечно.
Пока он ходил предупредить Грейс, что отлучится ненадолго, Энни ждала его во дворе. Они пошли по заросшей тропинке к реке.
Энни любила это время дня, когда солнце застывало над горизонтом, и весь мир, казалось, затаивал дыхание. Жара еще не спала, но в эти недолгие мгновения перед закатом уже не ощущалась так сильно. Слышалось лишь пение птиц и журчание речной воды.
— Я уже начал забывать, как здесь красиво, — нарушил Макс долгое молчание.
— Может быть, потому, что тебе всегда не терпелось покинуть Митчеллтон.
Произнеся эти слова, Энни поежилась. Боже, до чего у нее длинный язык.
Макс не улыбался, но и не выглядел рассерженным.
— А тебе никогда не хотелось уехать отсюда. В этом и состоит самое большое различие между нами.
— Это хороший город, Макс. Чудесное место, чтобы растить детей.
— Пожалуй. Но у тебя же их нет.
Она должна была догадаться, что он скажет нечто подобное, но его слова все равно застали ее врасплох.
— Да, нету.
Она не смогла скрыть боль, прозвучавшую в голосе.
— Энни, что случилось? Ты так напряжена.
Она глубоко вздохнула. Самое время для разговора, но необходимо взвесить все в последний раз. Стоит ли просить о помощи Макса? Он так занят своими делами. Да и сможет ли понять?
Она сцепила пальцы, стараясь решить, что важнее — се гордость или необходимость наконец изменить свою жизнь.
— Ну же, Энни. Ты можешь довериться мне. Мы всегда все с тобой обсуждали.
Да, верно, подумала она, закрывая глаза. Она обожала Макса, но порой он бывал нечувствителен, как кирпич. Он не любил говорить о личном, а ей сейчас требовалось именно это.
— Что бы ни было, просто скажи, — настаивал Макс. — Может, я смогу помочь.
Энни облизала губы кончиком языка. Нужно сказать что-то прямо сейчас, пока она окончательно не потеряла решимость.
— Ну… возможно, ты можешь кое-чем помочь. Я хотела узнать… хотела узнать, не дашь ли ты мне несколько советов, как… найти мужчину.
— Ты хочешь… что?
Она набрала побольше воздуха в легкие.
— Дай мне совет. Скажи, какую одежду нужно носить, какие духи и макияж нравятся мужчинам. Я могла бы спросить у подруг, но ты поможешь мне сэкономить время, не тратя его на изначально неправильные идеи.
Макс не сказал ни слова, просто продолжал смотреть на нее.
— Возможно, ты расскажешь мне о вещах, которые любят слышать мужчины.
— Да зачем это тебе?
Она чуть не задохнулась от досады, и это помогло ей собрать в кулак всю свою решимость.
— Я хочу выйти замуж.
— Черт.
Макс провел пальцами по волосам. Энни никогда не видела его таким растерянным.
— Все известные мне женщины желают выйти замуж. Помешались на этом. Вы что, все в клуб вступили?
Первый раз в жизни Энни поняла, почему женщины дают мужчинам пощечины — из-за их невероятной тупости.
— Забудь, — огрызнулась она.
— Нет, подожди…
— Я не собираюсь ничего ждать.
Энни резко развернулась и зашагала прочь по дамбе.
Мужчины невыносимы. Может, ей вообще не стоит выходить замуж? Может, лучше взять ребенка? Это возможно. Одиноким женщинам теперь разрешается усыновлять детей, хотя им это, конечно, сделать сложнее, чем супружеским парам.
И вес же в глубине своего сердца Энни понимала, что усыновление — вовсе не то, чего она действительно желает. Должно быть, это эгоистично, но ей хотелось родить ребенка. Жизнь женщины обретает смысл лишь тогда, когда внутри нес бьется сердце се малыша.
— Энни, стой.
Она замедлила шаг.
— Подожди. — Он поймал ее за руку и заставил остановиться. — Ладно, прости, я сорвался. Давай поговорим об этом.
— Не о чем говорить.
