Валера оказался на удивление интересным собеседником. Жизнерадостным, начитанным, озорным. Люба даже не выдержала — наградила увесистым комплиментом:
— Валера, вы бесподобны!
— Это значит, — Валера с ходу перевернул, — я подобен бесу? Вы мне льстите, но все равно приятно! — Они оба совершенно синхронно рассмеялись.
После совместного обеда Валера окончательно осмелел — ворвался как-то в ее рабочий кабинет посреди бела дня и пригласил в театр. Причем «на сегодня». Люба даже думать над этим не собиралась — уже открыла рот, чтобы отказаться. Но Валера ей и слова вставить не дал.
— Люба, не говорите ничего! — Валера частил, боялся, что его перебьют. — Вам обязательно понравится — спектакль по пьесе Юрия Полякова «Хомо Эректус». Я бы не стал предлагать вам всякую ерунду. До Театра сатиры от офиса рукой подать — никаких временных затрат. Прошу-у-у! — И он грохнулся перед ней прямо на колени, успев зажать билеты в зубах, словно розу, и глядя снизу вверх таким преданным и просящим взором, что Люба не устояла.
Да и так, наверное, сдалась бы. Имя Полякова было для нее чем-то вроде магического заклинания — к нему тянуло как на магните. Даже с учетом того, что пьесу она уже видела. И вообще прочитала и перечитала все, что можно было купить или найти в Интернете. Только вот откуда Валера об этой ее слабости узнал? Произведения Полякова они не обсуждали. Совершенно точно.
Как бы то ни было, в восемнадцать тридцать Любовь Андреевна дисциплинированно выключила компьютер, переобулась и, взяв сумочку, вышла из кабинета. Валерий, сияющий, как электрическая лампа в тысячу ватт, ждал ее в коридоре. Брать ее под руку или делать что-то в этом роде он, слава богу, не решился. А то с него бы сталось, на радость всем любопытствующим. Просто смиренно пошел рядом. Любе даже шаг сбавлять не пришлось. Так что их совместный выход с работы выглядел совершенно невинно — ну, встретились в коридоре два сослуживца. Люба мысленно добавила Валерию несколько баллов за понимание и такт.
Спектакль и в этот раз оказался хорош. Другой состав актеров играл не хуже предыдущего. Было смешно и печально, весело и страшно. А главное — от всего происходящего на сцене мысль начинала активнее шевелиться. И в финале не отнимали надежду. Не выставляли всех законченными негодяями. А то любит у нас творческая интеллигенция громогласно со сцены заявить: «Вы, господа хорошие, поколение — потерянное. Никчемное вы поколение». Обычно после таких «доказательных выступлений» Люба впадала в депрессию. Жить не хотелось. Поляков, несмотря на невыносимую тяжесть живописуемого бытия, декадентских настроений не вносил. Пусть не все в стране нашей гладко, пусть люди подпорчены резкой сменой строя и ценностей, но хорошего больше. В смысле, в душах и сердцах людей. А это — главное.
К офису они возвращались задумчиво. Валерий, обычно болтавший без умолку, сосредоточенно молчал. Люба тоже. В голове настойчиво вертелась одна и та же мысль: «Вот ведь соблазнитель, знал, куда вести». После совместного просмотра «Хомо Эректус» Люба не могла больше утверждать, что они с Валерой чужие люди.
Трогательно и совершенно пристойно попрощались, каждый сел в свою машину и поехал домой.
Дальше жизнь у Любы начала неуловимо меняться. Сначала сны. За ними и все остальное. Любе снился Валерий. То в офисе, то на ее даче, то где-то еще — Люба не могла разобрать. Казалось, кто-то заранее прописал сценарий этих снов и теперь настойчиво прокручивает их в разных декорациях. Смысл всегда был один и тот же — первый, жгучий и невероятно сладкий, поцелуй. Люба сходила с ума от прикосновения его губ. Такие острые и яркие впечатления последний раз настигали ее лет в четырнадцать, когда она после долгой, безответной и страстной влюбленности впервые дотронулась до «мужчины своей мечты». «Мужчине» на тот момент было девятнадцать, и свою малолетнюю поклонницу он не очень-то замечал. А тут нате вам — снизошел до того, что пригласил ее на танец. Люба тогда с трудом держалась на подгибающихся в коленях ногах и улыбалась, счастливо и деревянно, как Буратино.
Валерий ей это умопомрачительное состояние вернул. Правда, пока что все ограничивалось только сном и до реальных поцелуев дело не доходило. Но каждую минуту Люба напряженно ждала. Работать стало невыносимо — сидя за своим столом, она только и делала, что косилась на дверь, ожидая, что та распахнется и в проеме появится Валерий. Но он после похода в театр тактику сменил. Практически пропал. Не звонил, не подкарауливал, никуда не приглашал. Случайно встретив в коридоре, очень вежливо здоровался и смотрел тягучим взглядом, наполненным тоской. Люба не понимала. И пугалась, что теперь, когда он оказался ей невыносимо нужен, вдруг неизвестно по какой причине охладел. Хотя взгляды его явно говорили об обратном. Люба запуталась и уже ничего не замечала вокруг, поглощенная внутренними войнами с самой собой.
Единственную вещь она поняла благодаря проснувшимся чувствам совершенно четко — со Степаном оставаться нельзя. Секс через силу, общение через ненависть приведут лишь к тому, что она разрушит себя изнутри. Пора было активно заняться бракоразводным процессом. Давно пора! Но мужества и хладнокровия у Любы все время не хватало: сопротивление мужа гасило вспышку ее решимости. Поэтому женщина начала подготавливать почву втихаря. Наняла адвоката — за столько лет семейной жизни и двух успешных карьер им со Степой было что делить. Перевела свои накопления с известных мужу счетов на новые, открытые тайно, разузнала о ценах на недвижимость. Придется ведь продавать и квартиру в центре, и загородный дом, чтобы обеспечить оговоренное законом «пятьдесят на пятьдесят». Вряд ли они со Степой по-хорошему договорятся. Последние годы без скандала ни одного вопроса не сумели обсудить.
Степа, на которого жена теперь обращала внимания не больше, чем на предмет обстановки, посвятив себя имущественным делам, тем временем собирался на неделю в Египет. У них на предприятии было принято устраивать два раза в год всеобщие вылазки в целях «укрепления команды». Администрация заказывала чартер, бронировала отель, нанимала тренеров, и менеджеры практически в полном составе отбывали на принудительный отдых-учебу. Никакие отговорки во внимание не принимались. Да, в общем-то, никто особо и не возражал — тим-билдинг дело хорошее. Главное было за эту неделю не спиться и вернуть свое тело в Москву в хоть сколько-нибудь адекватном состоянии.
Люба радостно отвезла мужа в аэропорт, с облегчением вздохнула и стала думать, как использовать доставшуюся ей неделю абсолютной свободы. Идей было много, но предпринять она ничего не успела — все решилось само собой. Как только Люба пришла на работу в понедельник, дверь кабинета отворилась и на пороге появился Валерий. От неожиданности она даже вздрогнула и похолодела. Не мог же Валера узнать о том, что уехал муж? Или читал ее мысли?
— Проходите! — Люба практически подавилась собственными словами. — И будьте любезны, прикройте дверь.
Валера сделал как ему велели, а потом подошел к ней сзади и молча, судорожным движением, обнял за плечи. Люба растерялась: не вырывалась, но и не предпринимала ответных действий. Валера развернул ее на стуле к себе лицом и припал голодными губами к приоткрытому в изумлении рту. Ощущение было странным. Люба так долго и с таким трепетом ждала его прикосновений, что, думала, моментально сойдет с ума от счастья в ту самую минуту, как только он дотронется до нее. Ничего подобного не произошло. Были просто объятия. И просто поцелуй. Люба приписала это нервам — видимо, все перепуталось и перемешалось в ее бедной, забитой девчоночьими бреднями, голове. Но не тормозить же теперь, когда все сдвинулось, наконец, с мертвой точки.
