– Я не веду учет.
– То-то. А вы что скажете, мисс Зеблер?
Матильда набрала в легкие воздуху.
– Вряд ли это ограбление. Как-то непохоже. Будь умником, Дирк. – Она сжала ладонями его сердитую физиономию и клюнула его в щеку. – Ради меня.
И она встала, опершись о поданную Рорком руку.
– Я в восторге от твоей работы, – сказал ей Дирк.
– Спасибо. Мы встретились-то всего пару раз.
На эту реплику уходящей вслед за Рорком Матильды Ева отреагировала взлетевшим на лоб бровями.
– Давно вы встречаетесь с Матильдой? – спросила она Хастингса, усевшись напротив него.
– Вас это не касается.
– Я не стала бы спрашивать, если бы это не имело значения. Давно? Двое уже отправились на тот свет, вам полагалось составить им компанию. Матильде повезло, могла и она пострадать.
– Дудки! Тому, кто вздумает к ней приблизиться, я глотку выдеру и башку продырявлю!
– Молодец! Советую все же ответить. Давно?
– Восемнадцать дней. Только не спрашивайте, зачем такой, как она, понадобился такой, как я.
– С такой рожей, как у вас, Дирк, и родной мамочке-то трудно понравиться. Понимаю, вы берете жизнерадостностью, открытостью и ослепительным шармом.
– Хватит хрень молоть! – Он попыхтел и продолжил: – Пусть это остается строго между нами. Если журналюги пронюхают, они ее затравят.
– Кто она?
Дирк привычно вытаращил глаза.
– Вы что, в пещере живете? Матильда – модель агентства «Юбер». Не только лицо, но и тело. Запустила собственную линию средств для волос и для лица, уже как разработчица. У нее есть голова на плечах. Она не дает себя в обиду. – Он покосился на бутылочные осколки на полу. – Я тоже не позволю, чтобы у нее были неприятности. Я на все пойду, если надо – оставлю от того, кто попытается меня убить, мокрое место, а потом подожгу – если загорится.
– Лучше приступайте к делу. Опишите этого человека.
Он закрыл глаза. Только сейчас Ева заметила его бледность, темные круги под глазами. После хорошего разряда шокера люди с трудом приходят в себя, у некоторых трясутся руки и долго восстанавливаются силы.
– Вам лучше помог бы протеиновый коктейль, а не спиртное, – сказала она.
– Чем советовать, лучше поцелуйте меня в задницу, – вяло огрызнулся он. – Примерно с вас ростом, ну, на дюйм-другой повыше. Бурое пальто, шарф тоже цвета говна. Шея обмотана, низ лица закрыт, бубнит в шарф. Так и хочется сорвать этот шарф и удавить ее им.
Ева напряглась.
– Ее?
– Так я думаю. Карие глаза почему-то показались мне женскими. Взгляд похож на ваш – вот сейчас, когда я на вас смотрю, на ум приходит это сравнение. Может, это последствие обморока, но так и хочется заменить ваши глазки теми. – Он помотал головой. – Мне шлея под хвост попала, в гневе еще не то померещится. Я же не готовился писать портрет какой-то засраной посыльной!
– Лица – ваше ремесло, – напомнила она, метя в его самолюбие.
– Это точно. Будьте снисходительны, мозги-то набекрень. – Он опять зажмурился. – Лицо узкое, нос тоже. Возраст где-то между тридцатью и тридцатью пятью. Плотная такая, но это, может, из-за пальто или что она там под него понапихала. Сама-то, скорее, пигалица. Низко надвинутая коричневая лыжная шапочка. Волос не разглядишь. Кожа хорошая, гладкая такая, говорю же, женская. Оттенок нежно-каштановый, кофе с молоком, только молока побольше. – Он открыл глаза. – Я это видел!
– Что видели? – выпалила Ева.
– Она сказала: распишитесь, что-то вроде этого. Я был так зол, что мог хребет ей переломить! Но я успел увидеть, прежде чем получил разряд, – он потер рукой грудь. – До чего больно! Жутко жжет! Я увидел это в ее глазах.
– Да что увидели-то?!
– Возбуждение.
Тут примчалась Пибоди, и Ева передала Хастингса ей. Потом вызвала чистильщиков, порадовавшись, что в этот раз обошлось без труповозки. Заглянула в кухню.
Рорк и Матильда уже перешли к другим темам: сбыт, рынки, реклама и все такое прочее.
– Мы заканчиваем, – сказала ей Ева. – Но все-таки поговорите со мной тоже. Как это было, что вы слышали и видели.
– Запросто!
Ева слушала, делая пометки. Выходило, что если бы график событий сдвинулся всего на минуту-другую, Хастингс сейчас не валялся бы на диване, смакуя виски.
– Признательна вам за сотрудничество. Если хотите, возвращайтесь к нему, мисс Зеблер.
– Большое спасибо. Скажите, если Дирку и вправду грозит опасность, то, может, нам временно уехать из Нью-Йорка? На следующей неделе у меня съемки в Австралии. Я могла бы забрать его с собой.
– Я попросила его поработать завтра с нашим полицейским художником. Надеюсь, вы тоже не откажетесь сделать это.
– Конечно!
– А потом езжайте, куда хотите. Только сообщите, как с вами связаться, вдруг понадобитесь.
– Никаких проблем. Этот человек действительно приходил, чтобы убить Дирка?
А эта пользуется мужским родом. Два очевидца, и один видел женщину, другой мужчину.
– Дирку очень повезло, что вы решили спуститься с бутылочкой красного и проявили завидное проворство.
– Австралия, – бросила Матильда и поспешила назад к Хастингсу.
Ева увидела Пибоди на верхней площадке и еле увернулась от носка ее сапога.
– Пибоди!
– Да!
– Живо в мастерскую! – Хастингсу она сказала: – Я договорюсь с нашим художником и вернусь к вам. Мы недолго у вас задержимся.
– Мы очень ценим, что вы так быстро примчались, – начала Матильда, укоризненно взглянув на Дирка.
– Да-да-да.
– Ты сейчас поешь суп, – донесся до уходящей Евы голос Матильды. – Приляг.
– Я почти закончил обработку, и…
– Не сейчас Дирк, милый.
– Как скажешь, Матильда.
От его покладистости у Евы глаза полезли на лоб. От любви у всех плавятся мозги, куда там шокеру!
В мастерской двое чистильщиков обрабатывали открытую дверь и порог, не обращая внимания на холод. Ничего они не найдут, подумала Ева, но процедура есть процедура.
Она посмотрела не бесформенное красное пятно на стене у двери. Хастингс с Матильдой везунчики: вместо хорошего красного вина здесь могла бы расплыться кровь.
– Надо будет оставить с ними полицейского, – сказала Ева Пибоди.
– Это сама Матильда!
– Я в курсе.
– Матильда! – повторила Пибоди. – Она – лицо десятилетия!
– Какого? Того, которому только исполняется год?
