Я пожимаю плечами, беру протянутый северянином прут с горячими кусками мяса. Кролик по-осеннему жирный, Виннар не пожалел соли и даже перцем присыпал, так что от запаха, а затем и вкуса можно захлебнуться слюной. С другой стороны костра стонет и ворочается под попонами Рори, Виннар кидает туда обеспокоенный взгляд, потом снова поворачивается ко мне, глядит вопросительно.
— Может, с нами?
С наемниками? А почему бы и нет… В компании вольных клинков укрыться легче, Церковь их не слишком пристально разглядывает, а там можно и на юг податься. Нет, я действительно обдумываю это, хотя заранее понимаю, что и в этот раз уйду. Но Виннар ждет, и я не могу не помнить, как он полз через церковь, чтоб спасти своего человека.
— Лучше вам со мной не связываться, — говорю честно, потому что он заслужил мою честность. — Я не самый удачный попутчик, Виннар, со мной и вам достанется.
— Думаешь, мы сдобные булочки? — ухмыляется Виннар. — Кто хотел сожрать — подавился.
— Верю, — киваю я, и действительно жаль, что ничего не выйдет. — Но я уж лучше сам. Не в обиду, Виннар.
— Какие обиды, ворлок, — серьезно говорит северянин. — Если что, за мной долг.
Я киваю, потому что сказать тут нечего. Ем горячее перченое мясо, закусывая черствой лепешкой из безымянного трактира, потом молча седлаю Уголька. Виннар все-таки скармливает ему другую лепешку, на которую мой эшмарец так невинно косился, гладит шелковистую шерсть — глянулся ему мой жеребец.
— Бывай, Грель, — роняет, пока я вскакиваю в седло. — Хороших дорог и легкой смерти.
— И тебе, Виннар-северянин, — откликаюсь я. — Позабавься хорошенько перед встречей с Одноглазым.
Костер остается сзади, из-за деревьев еще долго тянет дымком, но теперь меня с наемниками нет, и набреди на них та же инквизиторская облава, предъявить им Виннару нечего. Я пускаю Уголька крупной рысью, плотнее запахиваю плащ, ежась от зябкой лесной сырости. Дело сделано, пора возвращаться домой. И больше можно не бояться услышать во сне мягкий голос, напевающий песенку про принцессу Элейн и Короля эльфов. Керен все-таки отпустил меня. Говорят, что фейри не умеют любить, они только удерживают то, что считают своим. Если я — его, почему отпустил? Может, потому что он наполовину человек? Или ему просто было плевать на меня. Кто я для него? Еще один ученик… Если бы знать, отпустил ли он еще хоть кого-то за все эти годы, или те ровные холмики, на которые я как-то наткнулся в дальнем подземном зале убежища — все, что осталось от моих предшественников. Я бы нашел живых, узнал что-то, способное помочь до него добраться. В одном ланон ши была права: я убью Керена, потому что стоит ему потянуть за крючок, всаженный мне в душу, и я вернусь к нему.
Глава 16. Ловцы душ
Восточная часть герцогства Альбан, монастырь святого Рюэллена,
резиденция Великого магистра Инквизиториума в королевстве Арморика,
двадцать девятое число месяца ундецимуса, 1218 год от Пришествия Света Истинного
— Итак, брат Арсений, вы полагаете, что колдун из часовни — это Грель Ворон?
Игнаций в задумчивости сплел пальцы, опираясь на них подбородком и глядя на отца-инквирера Каприччиолу.
— Все сходится, отец мой.
Арсений устало вытянул затекшие от долгой скачки ноги в кавалерийских сапогах к еще полному горячих углей очагу, не смущаясь, что для этого пришлось несколько отвернуться от главы Инквизиториума. Ему после долгих лет совместного служения было прекрасно известно, что в границах ордена магистр никогда не предпочитал этикет практичности. И действительно, Игнаций просто переставил кресло ближе к огню, подбросил в него пару поленьев и сам повернулся к Арсению, который уверенно продолжал:
— Около тридцати лет, чернявый, горбоносый, владеет магией без приспособлений. У кого еще хватило бы дерзости проскользнуть под самым носом прелата Абердинского? Хоть его люди и уступают нашим, но уж границы графства они перекрыли надежно, а этот человек прошел мимо постов тенью. Опять же, Дикая Охота. Ворон — некромант и малефик, а кто еще мог бы договориться с древним злом такой мощи?
— Что скажете об этой Бринар? — тихо спросил Игнаций, потирая ломящие виски: третью ночь спал по три-четыре часа, и сегодня его снова подняли из постели немного позже полуночи, стоило только уснуть. Впрочем, если Арсений напал на след Ворона, это стоило бессонной ночи магистра. В очаге поленья охватило жарким пламенем, и в его свете утомленное лицо инквирера, сиречь дознавателя, Каприччиолы казалось каменной маской. Только глаза, живые и пытливые, теплились темными угольками под нависшими бровями. Истинный пес Церкви — способный идти по следу, забывая о телесной и душевной слабости.
— Женевьева Бринар — верная дочь Церкви. Я в этом убежден. Истово верующая, воспитанная в благочестии. Притом, у нее ума не хватит, чтоб задуматься о чем-то, кроме дома и детей. Да, вот детей она, пожалуй, любит больше веры. И больше собственной жизни. Чуть ли не костра ожидала, а сына выгораживала изо всех сил.
— Это правильно для женщины, — все так же негромко сказал Игнаций. — Быть матерью — святое предназначение, которое нельзя ставить в вину. Конечно, если ради любви к детям не нарушаются законы Церкви. Виновна ли Бринар в злонамеренном нарушении этих законов, брат Арсений?
— Нет, — отозвался Каприччиола. — Перед Светом Истинным я свидетельствую: сделанное ею было сделано от страха и женского недомыслия. И в раскаянии она была совершенно искренна, пройдя испытание благодатью без малейшего вреда. Я назначил покаяние матери и сыну, дочь же и вовсе ни при чем.
— Разумно, — кивнул Игнаций. — Доверюсь вашему опыту, брат мой. Но Бринар… Где-то я уже слышал это имя…
Он снова потер виски, стыдясь собственной слабости. Смутное воспоминание, маячившее на самой границе сознания — если б не бессонные ночи, Игнаций с легкостью ухватил бы его.
— Возможно, вы помните имя Энидвейтов, на которых донес ее муж? — пришел на помощь Каприччиола, протягивая к огню руки.
— Энидвейт? — поднял голову Игнаций. — Погодите, да… Я вспомнил. Это было десять лет назад или немного раньше. Вы уже служили тогда в этих землях, брат Арсений?
— Нет, я здесь лишь девятый год. В хрониках монастыря нашлось кое-что об этой истории, но столь смутно и разрозненно, что я, признаться, не поверил в большую часть.
— Энидвейт, — повторил Игнаций, словно катая имя во рту. — Это и в самом деле темная история, брат Арсений и, что хуже, не служащая к славе нашего ордена.
— Да, я читал, — кивнул Каприччиола. — Даму Энидвейт действительно подвергли насилию во время дознания? В инквизиторской тюрьме? Немыслимо!
— Увы…
Игнаций позвонил в колокольчик, вызывая служку. Бертран сегодня лег спать раньше — пусть отдохнет, а то ведь честно пытался бодрствовать наравне с ним. А келейную обслугу приезд отца Каприччиолы все равно поставил на ноги…
