Я вытаскиваю из кармана янтарную каплю на цепочке. Трогаю Рыжика за плечо. Мальчишка удивленно смотрит на меня.
— Ты ведь слышал? Иди, развяжи его. И ничего не бойся.
— Я должен его отпустить?
В голосе Рыжика непонимание. Я киваю и улыбаюсь мальчишке, поправляя рыжую прядь, лезущую ему в глаза.
— Да, так надо. Он тебе ничего не сделает. Паладин!
Ловлю его взгляд своим.
— Портал пока побудет у меня. А то ты можешь решить, что проще увильнуть от сделки, сбежав сразу. А Рыжик постоит рядом с тобой. Сделаешь дело— и мы обменяемся.
Янтарная капля ровно и сильно светится в моих руках. Портал заряжен— это видно издалека. Паладин облизывает губы, глядя на него. Потом — на Рыжика, холодно, оценивающе. А неплохо на него подействовал эликсир — прямо оживил.
— И учти, — добавляю я. — Просто обменяться не выйдет. Рыжик мне нужен. Но этот заказ мне нужен тоже. Не рискуй, монах. Ты в моем доме, на моей земле. Попытаешься причинить вред мальчику — сделка расторгнута. Будете умирать так, что позавидуете мертвым.
— Хорошо. Согласен, — хрипло отзывается он.
— Иди, мальчик, — говорю я Рыжику. — Не бойся. Ты же мне веришь?
Он улыбается, неумело, но куда лучше, чем год назад. Поднимается,делает несколько шагов и подходит к раме с паладином. Узлы затянуты намертво, и Рыжик оглядывается на меня.
— На столе нож, — подсказываю я.
— Дор! Не надо!
Морщусь от крика и отчаяния, звучащего в нем. Ничего, уже недолго. А потом спать — на сутки, не меньше.
— Прости, Санс, — повторяет он. — Мне жаль. Я быстро, не бойся.
Рыжик перерезает веревки. Первым делом освобожденный паладин хватает его за запястье и отнимает нож. Я вижу, как вздрагивает мальчишка, невольно рванув руку, морщится от боли — и сам напрягаюсь.
— Осторожнее. Он не любит чужих рук.
— Твои зато любит, да? — брезгливо кривит рот паладин. — Ничего,минуту потерпит.
Я смотрю на Рыжика, внимательно смотрю, и под моим взглядом мальчишка успокаивается. Вместе с паладином покорно делает несколько шагов к стене, где, не стесняясь, всхлипывает невысокий полноватый человечек в изодранной рясе. Не сопротивляясь, встает рядом, не сводя с меня взгляда.
— Не надо, Дор… Прошу тебя…
— Прости, — снова повторяет паладин. — Я всю жизнь буду молиться…
В последний момент киваю. Резкое движение — короткий блеск. Выдернув запястье, Рыжик отпрыгивает назад. А на пол, к ногам привязанного, тихо всхлипывающего священника, медленно заваливается огромное тело. Паладин Дорин так высок, что голова едва не упирается в мое кресло, когда он безжизненно распластывается на полу. Из шеи, немного ниже уха, торчит рукоятка ножа.
И в этот момент меня все-таки скручивает. В голове вспыхивает кусок солнца, обжигая, заливая расплавом левый висок и дальше… Мир вокруг превращается в слепящую пустоту, и не сколько мгновений я не могу даже дышать.Потом проявляются очертания лаборатории, испуганное лицо Рыжика, замершего в двух шагах. Молчит. Умничка. Раскаленный прилив в мозгу отступает, оставляя меня хватать воздух ртом. Знал ведь, что нельзя работать во время приступа, но что делать? Нужное сочетание звезд бывает раз в год и длится всего несколько часов. Рыжик вопросительно смотрит на меня, потом молча показывает на пустую чашку.
— Нет, мальчик. Все. Прошло. Иди сюда.
За его спиной давится хрипом книжник Санс, а Рыжик, переступив через паладина, кидается ко мне. Ну разве что хвостиком не виляет. Славный мальчик. Сла-а-вный… Мысли чуть путаются, это от спорыньи, но не настолько, чтобы помешать.
— Мразь! — доносится от стены, заставляя меня снова поморщиться. И вправду, что ли, рот заткнуть?
— Разве я солгал? — отзываюсь вместо этого я, словно со стороны слыша свой бесцветный голос. — Мне нужно было сердце человека, принадлежащего добру. Ах да, забыл сказать, что человека следует убивать, когда он обратится к тьме, как вы ее понимаете. Принцип равновесия, книжник, только и всего.
— Вы все это нарочно, господин?
В голосе Рыжика восторг, даже его проняло. Или это от недавнего убийства. Я приподнимаю подбородок мальчишки, уже прижавшегося к моим коленям,глажу большим пальцем щеку.
— Конечно, мальчик. Неужели ты думал, что я позволю кому-то причинить тебе зло? Ты все сделал правильно, радость моя.
Санс у стены тихонечко скулит, пытаясь что-то сказать, но выходят только неразборчивые всхлипы. Неважно, все равно для Ронана-Рыжика сейчас во всем мире существую только я. Глаза мальчишки сияют, как цветущий луг, покрытый росой. До чего же он красив сейчас, когда душа озаряет изнутри все существо.
— Спасибо, господин. Вы не сердитесь?
— Нет, конечно, — улыбаюсь я, запуская пальцы в рыжие пряди,прижимая его сильнее, пока вторая ладонь ложится на худенькую спину, ласково поглаживая. — Что толку на тебя сердиться, малыш? Ты не виноват. А сегодня я бы без тебя не справился. Ты мне очень нужен, Рыжик.
— Правда?
Вот как оно выглядит — счастье. Золотая вспышка, пронизывающая ауру.Чистая, ничем не замутненная любовь. Свет, сияющий во тьме.
— Да, мальчик. Правда, клянусь. Без тебя ничего не вышло бы. И без твоей любви. Ты ведь меня любишь?
Равновесие. И-де-аль-но!
— Ронан! Нет!
Поздно. Что Рыжику крики какого-то монаха? Он тянется ко мне,раскрываясь, отдавая сердце, душу, плоть… И от жара его души почти больно.Глаза в глаза. Ладонь на его шее, вторая — под подбородком. Одно движение —тихий хруст. Чистая, незамутненная болью или страхом синева мальчишеских глаз.Безупречен. Лучшее, что можно было найти!
Я подхватываю на руки обмякшее тело, бережно кладу его на пол рядом с креслом. Закрываю глаза. Что-то настойчиво мешается на грани сознания, не дает сосредоточиться. Ах да, монах… Придется ему немного подождать. Шуршат,пересыпаясь, песчинки… В верхнем сосудике еще чуть меньше трети. Я успеваю. Все правильно. Раскаленная лава вновь накатывает слева, но в этот раз отступает быстрее, оставляя солоноватый привкус во рту и звон в ушах.
Глава 9. Щит Атейне. Час второй и далее
— Зачем?
Как же хорошо, что он не кричит. Теперь и поговорить можно. Даже нужно.
— Что именно?
— Зачем именно этот мальчик? Неужели…
Я открываю глаза, разлепляя мокрые ресницы. Смотрю на собеседника.
— Ты ведь понял, что я собираюсь делать, монах. Ты не тупой паладин и не маленький влюбленный убийца. Даже пытался предупредить. Неужели ты не понимаешь? Симметрия. Светлое сердце, обратившееся к тьме, темное — призвавшее свет. В этом и есть справедливость.
— Я… понял, — откашливается он, потом упорно продолжает. — Но почему именно Ронан? Он…любил тебя. По-своему, конечно, — быстро поправляется испуганный своей нечестивой мыслью Санс. — Но ведь любил. Неужели ты не нашел кого-то другого? Менее полезного для тебя, хотя бы.
