Стамасс, столица герцогства Альбан,
20 число месяца дуодецимуса, 1218 год от Пришествия Света Истинного
Четыре дня до Йоля...
Оставшиеся дни я трачу на подготовку. Продумывать ритуал в подробностях бесполезно, пока я не увидел жертву, не понял, что связывает ее с моей мишенью. Если парень любит своего хозяина, придется использовать одни пути. Если ненавидит — другие. Если ему плевать — третьи. Самое сложное — притащить его домой, в убежище. Золото летит без счета. Пара людей из дворца Альбана, отвечающих за охотничий домик герцога, отправляется на дно еще не замерзшей Руни с перерезанным горлом и ожогами в чувствительных местах, рассказав перед этим все, что знали. Я сижу в маленькой гостинице на окраине Стамасса, не показывая носу в город, греюсь у очага, потому что из щелей в ставнях свистит ледяной ветер, и жду, пока умница Мартин выясняет все, что можно, о доме, охране, пассии герцога.
Его зовут Деррик. Он никогда не выходит из дома без охраны. И вообще почти не выходит. Он не катается верхом, не ездит в город. К нему приезжает только сам герцог. В доме всегда четверо охранников. Они меняются раз в неделю. Еще глухонемая кухарка, что готовит еду и убирает комнаты. В доме два этажа и подвал. А еще обычная защита от магии, усиленная отличными, очень дорогими амулетами. Альбан может позволить себе самое лучшее. И это значит, что будет очень трудно вытащить парня снаружи. Практически невозможно за оставшиеся пару дней. Не умертвиями же мне атаковать этот личный бордель! Надо попасть внутрь. Украсть человека из любого, самого защищенного здания — не так уж и сложно. Оказаться внутри, наедине с красавчиком, открыть портал — и все. Правда, портал на одного, но если зарядить его до отказа… Да и расстояние здесь невелико. Все лучше, чем тащить герцогскую игрушку сотню миль верхом.
И потому вечером четвертого дня я требую у хозяина десяток свечей, кувшин вина покрепче и ужин в комнату. За серебряную монету и вино, и ужин куда лучше обычного, только на свечи толстый хозяин в засаленном переднике ворчит, опасаясь, что мрачный наемник, явно решивший уйти в запой, спалит его халупу. Это неудачно, толстяк может сунуть ко мне нос в неподходящий момент… Но не объяснять же, что весь хмель уйдет в восстановление сил, я и опьянеть не смогу.
Ночью в Стамассе тихо. Внизу, на первом этаже, трактир, и там почти до полуночи шла отчаянная гульба с битьем посуды, морд и даже, кажется, поножовщиной. Здесь, на окраине, никого не удивишь парочкой трупов, найденных в канаве поутру. И то, найдут их, если до этого не было дождей. Иначе канавы так переполняются водой, что если на теле оставить одежду и набить карманы чем-то тяжелым, никто его не увидит, пока не схлынет вода. Но последний ливень был уже давно, с темного неба медленно падают крупные лохматые снежинки, целомудренно прикрывая грязь улиц, а в трубах заунывно распевает ветер. Может, поэтому ночные гуляки расходятся из трактира живыми. Притом, и городская стража заглядывает даже сюда: Альбан крут с людьми и за порядком в своем городе следит. Может, из него бы и получился неплохой король, не лежи на другой чаше весов мое возвращение к Керену.
Я невольно потираю шею, словно там все еще давит невидимый ошейник, в любой момент готовый стянуться, зябко передергиваю плечами. Перед тем, как прикрыть внутренние ставни, последний раз гляжу на небо с желтой и толстой, как трактирная кошка, половинкой лунного диска, выглянувшего из-за тучи. Даже больше половинки — второй бок тоже изрядно круглится. К Великой Йольской ночи луна нальется целиком. Когда праздник Колеса Года совпадает с полнолунием, чары имеют особую силу, и это мне тоже на руку, если все удастся, как надо.
Стамасс спит. Узкий переулок, куда выходят окна гостиницы, темен, от мостовой идет ощутимое даже здесь, наверху, зловоние, которое не перебивает и свежий запах снега. Морщась, я плотно прикрываю окно, возвращаясь в убогую, почти пустую комнатушку.
Вода из принесенного служанкой таза льется на стол, затем на пол, нож — вместо скребка, снова вода… Забавно, столько лет прошло, а нож я так и не сменил. Подарок Керена столько раз меня выручал, что стал чем-то вроде счастливой вещи. Наемники такие берегут изо всех сил, так что Виннар бы меня понял. Интересно, где сейчас носит северянина? Я потираю зачесавшийся лоб запястьем — руки в грязи — снимаю лезвием застарелый слой жира, пропитавший плохо оструганное дерево стола. Работать приходится осторожно: стены в гостинице из тонких досок, и слышно, как слева за стенкой стонет шлюха, отрабатывая плату. Довольное мужское рычание, мерные удары о кровать… Этим, конечно, не до меня. Но с правой стороны — тихо, и кто знает, чьи там любопытные уши, а мне в этой гостинице сидеть еще два дня… Стамасс — город герцога Альбана, но инквизиторский капитул здесь тоже имеется, и не зря у них в гербе настороженный пес и девиз «Неспящим — благодать».
Оттерев и отскоблив стол до приемлемой чистоты, я в последний раз его споласкиваю остатками воды, ими же отмываю руки и нож над вытребованным тазом для бритья. Распечатываю кувшин и отхлебываю. Неплохое вино, кстати. После работы можно будет и выпить немного. Ужин стынет на табурете у постели. В первую же ночь я прошелся по ней мертвящими чарами, чтоб убить клопов, но все равно не смог заставить себя лечь на засаленные, будто передник хозяина, простыни. Кинул поверх плащ — так и ночую. Керен как-то сказал, что любой инквизитор узнает таких, как мы, по слишком чистой коже и ногтям, рту без вони и волосам без вшей. Что нельзя выделяться чистотой и брезгливостью, если хочешь скрыться среди толпы. Лучшее место, чтобы скрыть лист, это оставить его в лесу. Но среди сухих листьев он не должен быть слишком зеленым. Он, конечно, прав. Но я уже вылит по форме, для которой меня расплавил он сам.
Портал ложится на выдраенный стол. Обычный кусочек горного хрусталя, тускло блестящий в свете свечей, кожаный шнурок, продетый сквозь грубо прорезанную дырочку. Ключ от двери в любое место, где ты уже был. Пожалуй, самая дорогая из моих вещей, потому что бесценно-редкая. Их осталось совсем немного, и секрет изготовления утерян давным-давно. Говорят, что фейри все еще умеют обработать для этого обычный кристалл, и он послужит владельцу несколько раз, но потом рассыплется в пыль. Мой же только мне служит уже три года и неизвестно, сколько работал до этого. Я снял его с трупа малефика, решившего, что юнец, заблудившийся ночью на кладбище, легкая добыча. Не он первый сильно в этом обманулся. Потом мне не раз приходилось сидеть на хлебе и воде, но портал я бы не продал, предложи мне кто-нибудь за него годовой доход немалого баронства. Деньги можно заработать, а когда еще попадется такая вещь?
Свечи — девять штук полукругом. Так, чтобы подвеска портала оказалась в фокусе. Острием ножа я прокалываю кожу ладони у большого пальца. Капля падает на хрусталь и не стекает, а впитывается в него, словно это не гладкий камешек, но губка. Теперь от меня к камню тянется алая нить, невидимая обычным взглядом. Вернув нож на пояс, вторую руку, свободную, я протягиваю к свечам. Это они питают камень силой, я же лишь проводник. На улице какой-то шум, но прервать процесс нельзя, а ставни у меня плотно закрыты, так что пусть хоть весь город режет друг друга под окнами — плевать! Сила струится сквозь меня, щекоча и покусывая изнутри, хочется перехватить ее и забрать... но я терплю, зная, что все равно не удержу в себе жидкий золотой огонь, расплавленный свет. Это не моя сила, она все равно вытечет, как вода сквозь решето. Еще и обожжет. А за окном, в переулке, кто-то вскрикивает тонким женским голосом.
