Себастьян читал дальше. О том, как постепенно возник корпус, как в город стали прибывать кандидаты в охотники, как обычным людям стало легче жить. Да, многое сделал Рошаль для страны. Он – великий человек!
Тем временем Кьего уволился из полка, решив вторую половину жизни начать с большого путешествия. За следующие двадцать лет он объехал множество стран, побывал в десятках городов, познакомился с сотнями самых различных людей. На жизнь Кьего зарабатывал своим мечом, нанимаясь охранником к купцам.
Когда он скопил некоторую сумму и вернулся на родину, то обнаружил, что многое поменялось не в лучшую сторону. Вот что он писал в дневнике:
«…Люди стали злее. Нет, я не хочу сказать, что во времена моей молодости каждый излучал радость и дружелюбие, но такой беспричинной агрессивности, желания вступить в перепалку или даже драку по поводу и без, я никогда прежде не замечал. Возможно, я слишком долго не видел земляков и за прошедшие годы привык к совсем иным людям. И все же мне кажется, что молодой король попустительствовал развитию жесткой вертикали власти. Я никого не обвиняю, лишь хочу передать факты. Молодой купец, не имеющий нужных связей и знакомств, в наше время ни за что не сможет открыть собственное дело. Задавят, и даже не конкуренты, а чиновники, коих расплодилась тьма тьмущая. Теперь практически любой шаг нужно заверять! А это стоит денег, и немалых, как мне довелось узнать. Они не боятся ничего, настолько уверены в собственной безнаказанности. Я столкнулся с попыткой давления, когда покупал усадьбу на честно заработанные средства. Совсем еще юный чиновник приказа сделок заявил, что я обязан доказать происхождение моих средств. Что, мол, деньги не украдены и получены честным путем. И это он сказал мне, потомственному дворянину! Конечно, после того, как я выкинул его в окно, вопрос быстро решился в мою пользу. Но как же выживают другие, простые люди, не имеющие возможности за себя постоять?! Нет, такое государство не по мне, и хотя я, как и все, давал в свое время клятву служить короне до самой смерти, сейчас я опасаюсь, что могу однажды не сдержаться и убить какого-нибудь наглеца. Это я-то, который всегда славился умеренностью и выдержкой. Поэтому я принял решение не выезжать из усадьбы без необходимости и постараться создать здесь иной тип общества. Как мне показалось, люди в моей земле собрались в большинстве своем неплохие. Так что надежда есть… И еще по поводу неожиданной смерти его величества. Ходят слухи – хотя я не любитель сплетен, но не мог их не услышать, настолько они повсеместны, – так вот, ходят слухи о причастности Ламберта X к смерти отца. Я помню молодого короля совсем еще ребенком, я тогда служил в дворцовом полку. Он отличался хитрым и расчетливым нравом, был склонен к беспричинному вранью. Не знаю, каким он вырос, но сплетни не рождаются на пустом месте…»
Себастьян во многом соглашался с Кьего. Сам он обладал слишком завидным статусом, чтобы чиновники приказов мешали ему. Напротив, они выстраивались в ряд, всем своим видом демонстрируя готовность услужить столь уважаемому человеку, даже когда он еще пребывал в статусе кандидата в охотники. Еще бы, элита королевских войск, особый корпус! Ведь король лично знаком с каждым из охотников. Но в то же время Себастьян понимал, что, будь он обычным горожанином, пускай даже состоятельным, то общение с чиновничьим войском проходило бы совсем иначе. Рошаль не признавал бумагомарание, в корпусе любые средства выдавались под одно лишь честное слово. Но корпус – исключение! С того момента, как бывшего канцлера Мартине посадили в Датон, а на его место назначили Гроу, поменялась сама система. И Кьего правильно все описал в своем дневнике, люди стали злее. Уже никто никому не доверял, как прежде, когда двери домов частенько совсем не запирали ни днем, ни вечером, полагаясь на порядочность окружающих. Мир изменился, и Себастьян понимал, что виновата во всем новая политика короля и канцлера. Их высокой волей принимались все решения, они назначали чиновников на местах, частенько просто продавая должности, чтобы таким нехитрым способом пополнить казну. А хорошая должность окупалась быстро.
Преступность тоже изменила свой стиль. Если раньше, скажем, обычным делом являлись грабежи, то сейчас заниматься подобным опасным занятием стало просто невыгодно. Нет, начальный капитал заработать – лучше способа не придумать. А вот потом рисковать быть схваченным стражниками – которые, впрочем, толстели год от года, – или, еще хуже, быть убитым… Нет уж, увольте! Гораздо проще купить чиновничье место, посадить туда своего человека и управлять им, собирая с окрестных купцов и дельцов всех мастей такие средства, о которых обычный грабитель и мечтать не мог! А уж если какой несчастный оказывался не согласен с новыми методами, тогда можно было и стариной тряхнуть, вытащить из сундука кистень, да темной ночкой встретить наглеца, да по темечку… или дом поджечь, или жену с детьми украсть – способов добиться сговорчивости много…
Дочитав дневник где-то до половины, Себастьян погасил лампады и свечи, выбрался обратно в коридор и, с трудом протиснувшись к лестнице, вернулся в комнату. Хотелось поразмыслить о прочитанном.
Охотник соглашался с Кьего почти во всем. Прав был старый солдат, не поспоришь. Но такова природа вещей. Все меняется, нет ничего постоянного. И это пройдет, рано или поздно к власти придет новый правитель, который вновь изменит мир вокруг себя!
Дело же охотника – выслеживать и уничтожать опасность совсем иного рода! Остальное его волновало мало.
Вскоре Патрик постучал в комнату, приглашая Себастьяна к ужину. Галла, как всегда, постаралась на славу. Оленина, запеченная в особом соусе, была чудо как хороша.
– А вот скажи, Патрик, – начал разговор охотник, насытившись, – как вам жилось при господине Кьего?
– Хорошо жилось, – признал тот. – Старый господин оградил нас от многого. До него было хуже, а как он купил усадьбу, то поприжал разных людей из города, больше они к нам не ездили.
– Чиновники из указов?
– Да, они самые. Наглецы, спасу от них не было. Все им заплати да заплати. Животы отъели – кареты прогибаются под весом, а все не уймутся, еще хотят да еще!
– Что же сделал Кьего?
– Приказал выпороть первого приехавшего за деньгами мерзавца. Я лично исполнил приказ. Конечно, не так все оказалось просто. Были проблемы, но Кьего поклялся, что в следующий раз убьет всякого, кто посмеет требовать лишнего, и ему поверили. Больше нас не беспокоили.
– И что, солдат не присылали, чтобы усмирить бунтаря?
– А господин Кьего не бунтовал. Он честно платил сборщикам налогов, но никогда не переплачивал. Так что поводов придраться не было. Но солдат-то однажды все же прислали, ваша правда. Кому-то там не жилось спокойно. Но мы их… хм… усмирили и отправили обратно с просьбой больше здесь не появляться…
– Усмирили? – переспросил Себастьян удивленно.
– Да, господин Кьего сказал, что убивать никого не нужно, а вот проучить можно. Всю ответственность за содеянное он взял на себя. А народ в Витто опытный, тертый. Разоружили мы их темной ночью, раздели донага, облили смолой, обваляли в перьях и отпустили. С тех пор ни один носа у нас не показывал!
