Работали все, кроме Вероники. Хотя Вероника тоже работала. Каждый день уходила в свою мастерскую и трудилась в поте лица. Просто ей за это не давали денег. Она работала, но не зарабатывала. Так будет точнее.
Гоша остался без семьи. Одинок и свободен, что одно и то же.
Майка страдала. Но что она могла сделать?
– Заведи подругу, – приказала я Гоше.
– Кому я нужен? – отмахнулся Гоша.
– Одиноких женщин сколько угодно. Только свистни…
Гоша свистнул, и действительно образовалась подруга Рая, бухгалтер. Она была Гошина ровесница. Жила с шестнадцатилетним сыном Робертом. Хотела замуж. Мечтала о семье.
Рая стала наезжать к Гоше и готовить ему еду на несколько дней вперед. Особенно ей удавались голубцы, которые она называла «го́лубцы», с ударением на «о». Блюдо – сложнопостановочное, требовало много времени, но это стоило того. В постели Рая тоже старалась добросовестно. Демонстрировала все, что умела. А к сорока годам можно многому научиться, если начать с двадцати. Но вообще-то наука невелика. Чего там уметь? Надо просто любить и желать. Вот и вся наука.
Гоша устраивал Раю по принципу: плохонькое, да мое. Он был не красавец, конечно, зато скромный и надежный. Такого из рук не выхватят. Прошлый муж Раи был красивый. И что с того? Красивый муж – чужой муж.
Рая предложила Гоше не тянуть, а съехаться. Объединить две квартиры – ее двушку и Гошину полуторку, и выменять на трехкомнатную, и жить втроем, вместе с Робертом.
Гоша промолчал. Нужен ему этот Роберт. Всю жизнь мечтал. У него собственный сын, своя кровь. А тут чей-то Роберт, не пойми чей.
Гоша тосковал. Свою семью он видел только в прежнем составе: Вероника, Толик. Ради них он был готов взойти на костер и гореть заживо.
Рае казалось, что счастье близко, стоит руку протянуть. Но протянутая рука провалилась в пустоту. Гоша испарился. Рассосался. Нет его…
Вероника, освободившись от Гоши, тем не менее широко им пользовалась, как шофером, как грузчиком. Только что не платила за услуги. Наоборот – брала с него.
Вероника его обирала, эксплуатировала, унижала. И никогда ни одного доброго слова, не говоря о большем. Гоша терпел и подчинялся.
Я смотрела на него и думала: что это? Любовь? Неужели любовь может выглядеть так уродливо, так безжалостно? Может быть, в Гоше что-то не успело сформироваться в результате преждевременного рождения? Не образовался нужный ограничитель: вот досюда можно терпеть, а дальше уже нельзя. Можно все. И Вероника позволяла себе все.
Вероника ушла от Гоши в надежде встретить новую любовь. Но у любви были другие маршруты.
В моем доме раздался звонок. Это был Гоша.
– Тетя Люся, давайте продадим наше место на Ваганьковском кладбище.
– А урны куда? – поинтересовалась я. – К тебе на кухню?
– Урны можно поставить в колумбарий. Это дешевле.
Я поняла, откуда ветер веет. У Вероники кончились деньги.
Я сказала:
– Гоша, пока Вероника грабила Майку, я не вмешивалась. Это ваши семейные дела. Но если она будет наступать на мои интересы, я ее посажу.
Гоша тут же поверил и испугался. Он знал мой характер.
Веронику сажать было не за что. Сажать надо было Гошу, за соучастие. Это с его подачи Майка осталась нищей. А теперь он запустил руку в мое будущее, поскольку могила – это и есть наше реальное будущее.
– Почему Вероника не работает? – строго спросила я.
– Она работает. Она художник.
– Но она не зарабатывает, – напомнила я.
– Ну и что?
Я положила трубку. О чем говорить? Для Вероники и Гоши существовали свои ценности, а именно: розы важнее хлеба. Но ведь есть еще жизнь. И если ты не зарабатываешь, то автоматом садишься на чью-то шею и этот кто-то должен везти дополнительный груз.
Я знаю: не работают целые народы. Цыгане, например. Они гадают, воруют, устраиваются в ущерб других народов, при этом поют и пляшут.
Не работают воры в законе. Им работать западло. У этих людей своя мораль. Но у воров есть общак. А у Вероники общак – это Гоша.
Я знаю несколько молодых людей, которые не ходят на службу. Не хотят. Они не цыгане и не воры. Просто им неприятно ходить в присутствие, рано вставать, добираться в метро, видеть тех, кого не хочется видеть. Можно понять. Подобные человеческие экземпляры – не редкость. Это такие люди. Свободные. Дикие, как волки. Собаки служат и за это получают миску похлебки. А волки живут иначе: убивают и их убивают. Плата за свободу – жизнь. В чем проблема Гоши? Он любит, а любовь зла.
Майка видела, что Гоша не ест по-человечески, ходит голодный, худой, зеленый. Живет без ласки. Нужен Веронике исключительно как груша для битья.
Майка страдала до тошноты.
Если бы она не послушала в свое время Полину, не стала делать первый аборт, родила бы своевременно – здорового и полноценного, не Гошу, а Кешу. Вырос бы наглый, уверенный в себе, и Вероника бы танцевала под его дуду и боялась его потерять. Но… Майка была молодая, незрелая, послушалась Полину. А Полина не умела смотреть на десять шагов вперед. Видела только то, что перед носом. Это называется недальновидность. Грузовик № 4. Но я понимала при этом: Гоша тоже нужен в кастрюле мироздания. Без него мир стал бы более жестоким и рациональным.
Майка вышла на пенсию. Это еще не старость, но старость притаилась и время от времени выглядывала из-за горы.
У Майки стала кружиться голова. Она ждала, что пройдет само собой. Но не проходило.
Майка решила сходить в поликлинику. Она дошла до поликлиники, разделась в гардеробе и вдруг забыла: где она и зачем пришла.
Она испугалась и попросила пальто обратно, взамен на номерок. Оделась. Вышла на улицу. Вокруг была незнакомая страна, незнакомые дома, какие-то люди.
Что за страна? Что за люди? Где ее дом? Куда идти?
Майка пропала. Гоша спохватился на другой день и отправился в полицию.
В полиции сказали, что такие случаи бывают нередко. Амнезия. Старики теряют память и пропадают.
– А что же делать? – испугался Гоша.
– Ждите. Может быть, объявится. Человек не иголка.
Милиционер (сейчас они называются полицейскими) предложил написать заявление. Обозначить приметы: сколько лет, во что одета.
Гоша стал вспоминать, во что одевалась его мама: беретка, китайская пуховая куртка с капюшоном, а что еще?
Он заплакал.
Полицейский поднял брови. Это было сочувствие.
– Ты где? – рявкнула Вероника.
Гоша должен был поехать на базар и купить мешок картошки, мешок лука, десять пачек гречки и далее по списку. Не самой же ей тащить такую тяжесть. Но Гоши все не было, и это отвратительно. Вероника ненавидела опоздания и всякую необязательность. Мужчина должен быть точным.
