Гонец низко склонился перед Иваном, едва не ткнувшись носом в свои запылённые сапоги:
— Государь, вели слово молвить...
— Говори, — глаза царя буравили согбенную спину, точно та могла рассказать всё сразу.
Гонец чуть выпрямился, стараясь, чтобы его было хорошо слышно, помнил, что, не расслышав, Иван Васильевич может и на кол отправить.
— Прислан боярином Вокшериновым сказать, что плывёт он с дочерью князя Темрюка от Астрахани к твоей светлости...
Иван выпрямился, ноздри его взволнованно раздувались, ведь уже едва не отправил другое сватовство, заждавшись возвращения боярина.
— Что так долго? — Голос резок, требователен. Гонцу не привыкать, уже бывал у Ивана Васильевича, знал, что надо отвечать немедля и не перечить.
— Дорога дальняя, государь. С княжной Кученей едет много женщин в свите. И из Астрахани её сестра Алтынчач тоже со своими...
Ивана меньше всего интересовали женщины, сопровождавшие астраханскую царевну Алтынчач, но озаботило, что имя у княжны какое-то заковыристое: Кученей... И всё же поинтересовался:
— Ты княжну видел?
— Нет, — покачал головой гонец.
Царь взъярился, ну что за глупец?! Неужто неясно, что государя заинтересует, хороша ли девица? А гонец уже объяснял:
— По их обычаям девушке до свадьбы не должно своё обличье показывать, тем более если со сватовством едут...
— А.. Иди!
Навстречу каравану из Астрахани спешно выехал Иван Бутурлин, чтобы проводить до Ярославля, оттуда через Ростов и Переяславль, мимо Троице-Сергиева монастыря к Москве. Заждались...
Наконец, утром 15 июня в воскресенье, едва успели отстоять заутреню, разнеслось, что подъезжают. Каким-то чудом об этом узнало пол-Москвы, москвичи, кто только мог, высыпали на улицы, за ворота, стараясь первыми разглядеть будущую царицу. Та ещё не была даже царской невестой, но народ не покидала уверенность, что везут царицу!
Толпа напирала со всех сторон, любопытные мальчишки облепили не только заборы, из-за которых надрывно я ли осипшие собаки, но и сами городские ворота. Бабы старались подвинуться поближе, чтобы хоть что-то увидеть, толкались, кое-где быстро возникли ссоры и даже свары за самое удобное место. Уже слышались визг, ругань, крики. Вдруг толпа шарахнулась назад, отступая от копыт всадников, едущих впереди основной процессии, но задние напирали, потому передним пришлось снова шагнуть вперёд. Почти сразу им досталось от кнутов охраны, чтобы не заступали путь будущей невесте. Самое страшное в толпе — паника, визг пострадавших от кнутов едва не заставил остальных броситься врассыпную, тогда не миновать беды, но тут кто-то закричал:
— Едут!
В ворота действительно въезжала большая процессия, впереди бояре Бутурлин и Вокшеринов, подьячий Мякинин. За ними в сопровождении большой свиты астраханский царевич Бекбулат с сыном и сын Темрюка князь Доманук со своими. Но все с нетерпением ждали появления будущей невесты.
Наконец показались и их повозки. Сёстры Кученей и Алтынчач ехали в сопровождении своих прислужниц. Досаде москвичей не было предела — разглядеть царскую невесту не удалось, мало того что в колымаге, так ещё и под густым покрывалом. Лицо берегла от сглаза. Заметили лишь длинные косы цвета воронова крыла да гордую посадку головы.
Бросившаяся вслед за женскими возками толпа едва не помешала провести 50 красавцев аргамаков — коней вели в подарок царю. Их с трудом удалось удержать от испуга. По спинам любопытных заходили кнуты, заставляя умерить свой пыл.
Самые упорные поспешили к Троицким воротам Кремля, где, по слухам, в старом дворце постельничего Вешнякова должны пока жить прибывшие. Может, там удастся хоть одним глазком взглянуть на необычную красавицу, которую привезли царю в невесты? По Москве тут же пошли разные слухи: и что черкешенка кривовата, потому прячут до времени, и что она верзила, выше самого царя ростом, а не видно этого, потому как сидела, и что она косоглаза, и что плоскогруда... Народ придумывал Кученей недостатки словно в отместку за то, что не удалось увидеть достоинства.
К Митяю, что прислуживал боярину Вокшеринову, пристали сразу трое: расскажи да расскажи, какова из себя черкешенка. Тот отмахивался:
— Да не видел я её!
Москвичи не верили:
— Так уж и не видел? А что сказывают?
— Сказывают, что хороша собой, черноглазая, стройная, высокая. Только по-русски не разумеет...
Эти слова сразу подхватили:
— Красивая, да только по-нашенски говорить не желает!
— Вишь какая заносчивая, русская речь ей не по нраву пришлась!
— Зазналась! Ничего, государь её пообломает! Быстро научится понимать русскую речь!
— И то... в Москву свататься приехала, а по-русски ни гу-гу!
Это было несправедливо, ведь не Кученей сваталась, а её сватали, и русский княжна начала учить по пути. К приезду уже немного понимала, хотя, конечно, пока не говорила.
Нашлись те, кто осадил болтунов:
— Да откуда ж ей русский-то знать? Дома небось по-своему разговаривала? Выучит!
Народ в Москве добрый, быстро принялся жалеть княжну:
— Да, чужая речь тяжка. Бедняга, одна-одинёшенька в далёком краю, жаль княжну...
И снова всё не так. Приехала Кученей с братом, сестрой и её мужем, на следующий день к ней пришёл другой брат, Санлук, крещённый Михаилом. Но людская молва всё равно уже не осуждала заносчивую невесту, а жалела её, как безродную сиротинушку.
Михаил принялся учить сестру, как держать себя с Иваном Васильевичем, как вести с другими, каков сам царь, что любит и чего стоит опасаться... Он приставил к Кученей учителей-монахов, чтобы спешно учили разговору и грамоте.
— Если хочешь поразить царя сразу, надо объявить, что просишь креститься в его веру.
— А если я ему не понравлюсь? Куда же денусь крещёная? — Кученей совсем не хотелось бросать свою веру и свои привычки. Брат, хорошо зная и нрав своей сестрицы, и законы, по которым та жила, покачал головой:
— Ты хочешь стать царицей?
— Хочу! — выпрямилась Кученей.
— Тогда слушай меня. Русский язык учи спешно, грамоту тоже. Со священниками разговаривая, не спорь, запоминай, что скажут! Царю не перечь, иначе не только царицей не станешь, но и домой не вернёшься! Поняла?
Кученей вздохнула:
— Поняла. — Её губы сжались, брови хмуро сошлись к переносице, потом раздвинулись. — Но потом я возьму его в руки!
— Ой ли... — пробормотал Санлук.
Прошло три дня, наконец их пригласили во дворец к царю. Алтынчач спешила к сестре, чтобы помочь выбрать наряд, в котором та впервые предстанет перед русским царём.
В горнице, где примеряла наряды черкешенка, переполох. Ни один ей не нравился, всё привезённое из дома казалось пресным и негодным. Алтынчач возмутилась:
