— И красива, и разумна...
Не шепчут. В глаза лгут, что Великая, а за спиной поносят и блудницей, не сохранившей честь мужнина ложа, и проклятой литовкой. Она постаралась, чтобы в летописи попали только хорошие слова о её разумном правлении, ведь толково же распоряжается, деньги вон заменила, что вразброс были, а теперь новгородская копейка для всех одна... Всё равно недовольны...
Елена так задумалась, что чуть не пропустила важные слова дьяка, осознав, что тот говорит, даже вздрогнула.
Дьяк Сыскного приказа склонился перед правительницей ниже некуда, но сверкал глазами исподтишка, пытаясь определить реакцию Елены на сказанные слова: есть подозрения, что князь Андрей Старицкий замыслил бежать в Литву. Сразу понял, что проняло, глаза княгини зло сощурились, а потом сверкнули недобрым блеском. Правы были те, кто твердил, мол, Старицкого убрать можно одной такой клеветой. Пока разберутся, правда это или нет, князь Андрей уж в узилище сгниёт... Да и не с руки княгине разбираться в правдивости таких наветов, они ей точно дёготь для колёс — хоть грязно, а полезно...
— Звать в Москву! Да только ласково, чтоб опасности не измыслил, мол, на Казань идём, всех зовут.
Дьяк мысленно ахнул: вот баба! Небось и Посольскому мри казу не сразу такое придумать...
Посланный вернулся... с отказом, болен князь Старицкий, ехать никак не может. Елена зубы стиснула и распорядилась отправить к нему лекаря. Феофилу перед отъездом наказала не столько болезнь Старицкого лечить, сколько попытаться понять, отчего не спешит в Москву по её вызову, так ли немощен или что замыслил. Телепнёв от такой откровенности правительницы морщился:
— А ну как он всё князю Андрею и перескажет? С ним имеете в Литву утечёт...
Елена усмехнулась:
— Я не глупее твоего лекаришки. У Феофила в Москве жена с тремя детишками остались, он в них души не чает. И понимать должен, что ежели обратно не вернётся или Старицкого о чём предупредит, то я с них живых шкуру спущу!
Феофил вернулся, Старицкого ни о чём не предупредил, зато правительнице поведал, что ранка у Андрея на ноге совсем небольшая, отчего в постели валяется, неясно, мог бы и встать. Елена вдруг заметно побледнела, усватав о ранке на ноге, но быстро взяла себя в руки:
— Повелеть немедля быть в Москве!
Дьяк, записывавший за княгиней, рискнул поинтересоваться:
— Чьим именем писать, княгиня?
Та резко обернулась, глаза сверкнули:
— Великого князя Ивана Васильевича, вестимо!
Андрей Старицкий и ответил малолетнему царю, обращаясь как к настоящему правителю:
Ты, государь, приказал нам, чтобы непременно у тебя быть, как ни есть. Нам, государь, скорбь и кручина, что не веришь нашей болезни...»
Пока Елена играла со Старицким в переписку, Телепнёв готовил свои меры, княгиня была не против. Тот выступил с войском, чтобы перекрыть опальному князю дорогу в Литву. Андрей со своей семьёй бежал по единственно свободному пути в сторону Новгорода.
Новгород разделился на две части, одни стояли за малолетнего Ивана, венчанного на царство, другие считали, что из-за его малолетства правят бояре да ненавистная литовка, а потому надо держаться Старицкого. Новгородскому архиепископу Макарию с наместниками с трудом удавалось удерживать город от бунта. Окажись князь Андрей более настойчивым и смелым, кто знает, как повернуло бы. Но он усомнился в поддержке новгородцев, и когда его войско встало против подошедшего Телепнёва, князь Андрей предпочёл переговоры. Иван Телепнёв дал самые радужные обещания и заверения от имени правительницы. Что оставалось Старицкому? Верил ли он? Бог весть, но в Москву поехал.
Москва не встретила князя Андрея Старицкого ни звоном колоколов, ни толпами людей на улицах. Княгиня тоже не слишком радостно приветствовала родственника:
— Что же ты, князь Андрей, не едешь по приказу своего государя, которому крест целовал?
Сам государь сидел на краешке трона, болтая ногой и разглядывая шитый серебром кафтан ближнего рынды. Его меньше всего интересовал приезд дяди, и очень хотелось, чтобы это скучное сидение скорее закончилось, потому как они с братом Юрием не достроили крепость в своей опочивальне. А ну как братец порушит всё без него? Но мальчик хорошо знал, что если ослушается мать, приказавшую сидеть смирно, то та сама разрушит построенное и прикажет всю неделю не давать сладкого. С ней не поспоришь, её вон как все слушаются!
— Недужен был, государь, — на свою беду, князь Андрей обратился к скучавшему племяннику, вместо того чтобы заглядывать в лицо его матери. Глаза княгини Елены снова злобно сверкнули: этот дурень так и не понял, кто правит Московией?! Ну так пусть хорошо подумает над этим в темнице!
Когда рынды попытались скрутить за спину руки князю Старицкому, тот возмутился, повернувшись к Телепнёву:
— Иван Фёдорович, ты же обещал мне ласку от правительницы?!
Тот лишь руками развёл, а сама Елена сердито сверлила взглядом на любовника:
— Я таких обещаний не давала! За меня обещаешь, князь Иван Фёдорович?!
Телепнёв потушился, всё так же виновато разводя руками. Будь в это время в палате кто чужой, увидел бы его муть заметную усмешку, но княгиня постаралась, чтобы чужих не было, ни к чему им слушать родственные разборки. А Телепнёв... какой же он чужой?
Князь Андрей Старицкий был закован в железо и брони и в темницу, якобы за непослушание и желание убежать в Литву. Его привычно уже уморили голодом, не решившись просто казнить. Елена не оставила на воле и семью князя Андрея — княгиню Ефросинью и маленького Владимира, их тоже заточили в темницу. Глинской особенно хотелось уничтожить непокорную княгиню Ефросинью, которая не скрывала своего неверия в способность великого князя Василия родить сына. Но убить всех Старицких Елена не могла, слишком многие в Москве оказались недовольны. Боясь бунта, правительница смирилась, но злобу в душе держать не перестала. Князю Андрею не суждено было выйти из темницы, а вот его жена и сын всё же после смерти Елены Глинской оказались на свободе, их уничтожит через много лет царь Иван, получивший урок обращения с родственниками от матери...
А бояре получили другой урок — стало понятно, что эта красавица не остановится ни перед чем или кем, пойдёт вперёд, устилая путь трупами, если это понадобится... Княгиня подписала себе смертный приговор, слишком опасно оставаться рядом с женщиной, не пожалевшей малолетнего племянника.
В последний год жизни Елена много и тяжело болела, мать маленького государя словно подтачивало что-то изнутри... Она вдруг принялась ездить по монастырям, точно замаливая какие-то грехи. Может, так и было?
Луна расписала пол дворца сквозь разноцветные оконца разводами. Зрелище полной, жёлтой с красным отсветом луны было немного жутковатым, рука сама тянулась совершить крестное знамение: «Свят, свят...»
Чуть воровато оглянувшись и убедившись, что его никто не видит, Телепнёв толкнул дверь княжеской опочивальни. Давненько здесь не бывал, Елена всё по монастырям, по богомолью, а он старается куда-нибудь из Москвы с войском уйти. Что-то рановато княгиня взялась грехи замаливать, ещё сколько их впереди...
