После ухода дьяка Шуйский долго сидел, уставившись на пламя свечи, пока та не стала коптить, догорая. В себя князя Андрея привело только появление слуги, менявшего огарок на новую свечу. Решение было принято — попытаться поговорить с умным и влиятельным князем Борисом Горбатым-Шуйским, тот лучше знал нынешние московские дела. Князь Андрей даже с братом Иваном советоваться не стал.
Но разговор с Горбатым ничего хорошего не принёс. Князь Борис поморщился:
— Снова ты с удельным княжеством связываешься? Не ко времени, верно говорю. Хотя великого князя Василия нет уже, но власть в крепких руках. Не поеду к Юрию.
Андрей едва сдержался, чтобы не спросить, в чьих это крепких руках. Зато испугался, что Горбатый донесёт о разговоре, и поутру побежал доносить сам. Опоздал, князь Борис Горбатый и впрямь всё пересказал Михаилу Глинскому. При разбирательстве больше поверили Борису Горбатому, чем бывшему в опале за измену Шуйскому. Кроме всего, он дал вожделенный повод Глинскому и Елене уничтожить Юрия Дмитровского!
Князь Михаил не совсем понимал племянницу: ну чего она так взъелась на бедолагу Юрия? Конечно, он опасен как претендент на власть; если брать по прежним правилам, то наследовать умершему Василию должен был брат Юрий, а не малолетний сын Иван, так издревле повелось на Руси. Кроме того, немало тех, кто до сих пор считал, что развод Василия с Соломонией неправеден, а потому женитьба его на литовке Елене незаконна. Но ведь Иван уже венчан на царство, да и с Юрия можно взять грамоту с крестным целованием, что от шапки Мономаха откажется на веки вечные. Куда он денется, согласится, целовал же, присягая ещё не венчанному Ивану. Жизнь небось дороже?
Но Елена словно взбесилась, требовала одного — обоих братьев умершего Василия извести! Всех, кто им служит или служить желает, уничтожить! Особо злилась на самого Юрия и на жену младшего брата Андрея княгиню Ефросинью.
— Эта-то что?
Глаза Елены зло блеснули:
— Удавить вместе с её щенком! — И глухо пробормотала, дядя едва расслышал: — Чтоб не болтала обо мне дурного!
Брата умершего Василия III князя Юрия Дмитровского и всё его окружение ждала незавидная судьба. Сам Юрий был закован в оковы и помещён в мрачную темницу, где умер медленной голодной смертью.
Княгиня нервно теребила в руках край большого плата, которым покрыта голова. Со всех сторон приносили неприятные вести — князья, бояре и воеводы расползались кто куда мог. Литовские войска стояли у границы, нацелившись на Чернигов и Смоленск. От Сигизмунда Елена не ждала ничего хорошего, но никак не представляла, что война с Литвой начнётся так скоро. А тут ещё измена в войсках! Многие воеводы и боярские дети бежали в Литву, рассудив, что служить литовке, самовольно усевшейся на московский престол, ничуть не лучше, чем служить самой Литве. Михаил Глинский скрипел зубами, он понимал, что племянницу не любят в Москве, по не думал, что настолько! Москва потеряла свою притягательность для очень многих. И не без помощи злой, надменной литовки, быстро опорочившей супружеское великокняжеское ложе.
Елена расправилась с изменниками с неженской жестокостью. Помогая ей в дознании и розыске, дядя упустил из виду своё собственное положение, которое вдруг стало шатким.
Началось всё из-за того же Телепнёва. В очередной раз услышав краем уха, как поносят его племянницу за блуд, Михаил Глинский не выдержал и отправился поговорить с вдовой княгиней. И у самой её опочивальни встретил Ивана Телепнёва! Тот хорошо чувствовал своё особое положение при княгине, едва склонил голову перед старшим его по возрасту и положению Глинским, точно одолжение делал. Это разозлило дядю правительницы ещё больше.
— Почему подле тебя снова этот конюший?! Так-то ты блюдёшь мужнину честь?
Елена приподняла бровь, выражая крайнее недовольство:
— Телепнёв во главе Боярской думы ныне стоит! Советуюсь я с ним.
— По ночам и в опочивальне?!
— То моё дело! — резко оборвала дядю правительница.
— Нет, не только твоё! Известно тебе, что блудницей на Москве зовут? Словами непотребными поносят?
— А вот ты и разберись с теми, кто поносит, вместо того чтобы мне плакаться! — Глаза Елены метали молнии.
Глинский даже растерялся. Похоже, она даже молвы людской не боится, верно её ещё при жизни государя блудливой кошкой прозвали. И как с такой бабой сладить? Он вспомнил слова умиравшего великого князя, который предупреждал, что допускать до власти княгиню нельзя, потом беды не оберёшься. Всё верно понял про свою жену князь Василий, да не послушал его предостережений Михаил Глинский, слишком заманчиво было самому править за племянницу. Не вышло, как бы теперь головы не потерять.
Для себя Михаил Глинский решил, что Телепнёва пора убирать. Он не знал, что то же самое решил про него Телепнёв, услышав от любовницы о беседе с дядей. Ночная кукушка дневную всегда перекукует, Телепнёв, внушающий свои мысли под покровом ночи в постели, оказался сильнее. Ему понадобилось совсем немного жарких ночей, чтобы убедить блудницу, что для неё важнее сожитель, чем дядя. Михаила Глинского обвинили в том, что опоил зельем умирающего князя. Особо кощунственно по обвинение звучало со стороны Елены. Но ради любовника вдова была готова на всё, даже уморить голодом и тюрьме своего дядю. Елена Глинская предпочла голубоглазого красавца, ублажающего её в ночи, к тому же не слишком смелого, чтобы спорить открыто со своей благодетельницей, единственному, не считая малолетних к гей и их мамки Аграфены, родственнику, стоявшему за неё. Было ли это её ошибкой? Возможно.
Иван Телепнёв ходил в опочивальню княгини, уже не скрываясь. От кого таиться? Все и так знали о его положении, а саму Елену заискивающе величали Еленой Великой или Еленой Русской, словно подчёркивая, что забыли её литовское происхождение.
Овчина-Телепнёв стал совсем близок и дорог правительнице после того, как обманом выманил в Москву удельного князя Андрея Старицкого и схватил его.
Старицкий оставался единственным соперником, который мог побороться за власть с малолетним царём Иваном. Дядя маленького Ивана по старым понятиям имел больше прав на шапку Мономаха, чем племянник, но никто из Боярской думы или окружения правительницы Елены не собирался допускать его в Кремль.
Уезжая к себе в Старицу, князь Андрей Старицкий попытался намекнуть Елене о том, чтобы дала ещё городов в удел. Ответ получил не слишком ласковый, мол, хватит и того, что имеет. Правда, был жалован шубами, кубками и конями. Обиженный князь отбыл со своим семейством, не скрывая неудовольствия.
Осознав, что такого соперника лучше держать ближе к себе, а ещё лучше совсем упрятать в темницу, Елена принялась звать его обратно. Хорошо понимая, что может последовать за братом Юрием, князь Андрей отговаривался как мог.
Непривычно докладывать о делах женщине, пусть даже умной, но государь слишком мал, приходится всё говорить его матери. Вдовая княгиня Елена сидела рядом с пустующим троном в удобном кресле и слушала. По её бесстрастному лицу не сразу можно было понять мысли правительницы, научилась уже сидеть неподвижно, только глаза изредка сверкали, выдавая недовольство или, наоборот, радость, что бывало много реже. Злилась правительница, многое шло не так, как ей хотелось бы... Вокруг недовольные, каждый своим — кто тем, что на троне малолетний царь Иван, кто тем, что за него правит литовка Елена, кто боярами... Всегда найдётся чем, потому и хмурится Глинская. Не о таком она мечтала, лёжа без сна ещё при жизни мужа. Хотелось остаться мудрой правительницей, чтобы вслед шептали:
