— Так-то оно так, только нам хорошо известно презрение норманнов к смерти. Они позволяли себя изрубить на куски, нежели отступить. Много воинов положим на холме, прежде чем столкнём их. Я предлагаю устроить несколько наступлений, а потом обратиться в ложное бегство, но за своими рядами поставить засаду. Вот там мы их разгромим! — предложил Всеволод.
— Не тронутся они с места, — возражал ему Михаил Дука. — Они прошли всю Европу и многому научились, на простую приманку не клюнут, только время зря потеряем. Предлагаю завтра утром атаковать всеми силами!
Последнее слово принадлежало императору. Мануил Комнин был неутомимым солдатом, прошедшим не одну тропу войны, имел большой опыт, а главное, не раз в боях встречался с войском норманнов, поэтому ему верили. Он произнёс:
— Выманить неприятеля едва ли удастся. А простояв несколько дней в бесполезном ожидании, можем утерять боевой пыл своих воинов. Поэтому я приказываю завтра наступать.
Ночью неожиданно надвинулась гроза с сильным ливнем. Молнии сверкали одна за другой, и порой было светло как днём, оглушительные раскаты сотрясали землю, а дождь лил как из ведра. Воины радовались наступившей прохладе: завтра будет легче сражаться!
К утру туча ушла и вновь засверкало яркое солнце. Отслужив молебен и плотно позавтракав, византийцы стали строиться в боевые порядки. Кавалеристы одели своих коней броневой защитой — чешуйчатыми доспехами, кольчугой или кожаной накидкой, обшитой металлическими дисками. Всадник надевал островерхий шлем, одежду из ткани или кожи с пришитыми к ней металлическими частями; некоторые воины носили латы на теле и ногах до колен. Кроме того, у зажиточных были кольчужные рукавицы, стальная обувь и металлические шпоры. Тяжёлая кавалерия имела копья, боевые топоры, мечи и щиты.
Мануил вперёд выдвинул лучников. Были пущены воздушные змеи, которые позволяли стрелкам определить силу и направление ветра, а это помогало выбрать скорость и угол выстрела. Змеи шились из шёлка и имели самую различную форму, в том числе вид злого дракона. Стрелки приблизились к норманнам и стали засыпать их стрелами. Однако норманны подняли над собой щиты и закрылись ими, образовав так называемую «черепаху», известную ещё со времён Римской империи; стрелы попадали в щиты, почти не причиняя вреда обороняющимся.
Потом была дана команда выступать кавалерии. Всеволод тронул коня, внутренне напрягся. Страха он не чувствовал, а был азарт перед тем, как они сойдутся лицом к лицу с противником...
Сначала шла ровная поверхность, потом начался подъём, он становился всё круче и круче, и конь начал сбиваться с ноги.
Сначала он не понял, в чём дело, а потом догадался: зря они радовались ночному дождю, что принесёт облегчение в бою. Потоки ливня размыли глинистую поверхность холма, она стала скользкой, и животные с трудом преодолевали крутой подъём. Ряды наступающих расстроились, некоторые вырвались вперёд, кто-то отстал.
Норманны молча ждали приближения противника. Они выставили перед собой сплошную стену щитов. Самый первый ряд упёр свои копья тупыми концами в землю, а острия направил в грудь всадников; следующий за ним ряд устремлял копья в неприятельских лошадей, и весь строй противопоставил неприятелю непроницаемый фронт. На него и наткнулась кавалерия византийцев.
Рубка была короткой и беспорядочной. Конь у Всеволода несколько раз вставал на дыбы, как видно получал уколы, сам он пытался поразить неприятельских воинов, но его удары или легко отбивались, или попадали в большие крепкие щиты. Краем глаза он заметил, что и другие всадники бесполезно метались возле плотного строя норманнов, а некоторые стали поворачивать коней назад. Было ясно, что атака захлебнулась, и Всеволод последовал за всеми.
Ещё два раза бросал император конницу на строй викингов, но она неизменно откатывалась на исходные позиции. Тогда всадникам было приказано слезть с коней и подниматься на холм в составе пеших воинов. Всеволод, упрямо сжав губы, с мечом в руках взбирался по вязкой глине, часто скользя и падая, приходилось обходить трупы павших воинов и коней, кто-то из раненых кричал, взывая о помощи, валялось оружие, растекались потоки крови, смешиваясь с жидкой глиной...
Новая схватка была длительной и упорной. Византийцы всеми силами старались разрубить строй норманнов, чтобы врезаться в их ряды и разъединить на отдельные части. Норманны бились насмерть; когда кто-то из них падал, на его место тотчас становился новый воин, и строй смыкался; надо было всё начинать заново. Наконец бойцы устали, натиск их ослаб, а потом они покатились вниз.
Тогда Мануил Комнин слез со своего коня, взял длинный меч и с кличем: «Крест побеждает!» первым пошёл на врага. Его тотчас обогнали воины, которых охватил воинский порыв и жажда сокрушить противника, воины кричали и орали что-то невообразимое. Удар был дружным и сильным, но норманны снова выстояли. Кажется, не было силы, которая смогла бы их стронуть с места. И вот, увидев отступление противника, они с рёвом бросились на него.
Разрозненные, потерявшие строй и беспорядочно отступавшие византийцы не выдержали удара и побежали. Мануил Комнин успел двинуть свою личную гвардию им наперерез, она приняла на себя главный удар и приостановила их наступление, но ненадолго.
Всеволод добежал до своего коня, вскочил в седло и стал созывать воинов своего отряда. Из четырёхсот человек к нему приблизилось не более ста, остальные или погибли, или вышли из строя по ранению, некоторые просто потерялись среди начавшейся неразберихи. Со своими воинами он врезался в гущу норманнов. Вскоре почувствовал, как людская масса начинает нести его в сторону от холма. Норманны одолевали, и тут он с горечью вынужден был признать, что битва проиграна.
У норманнов никогда не было хорошей конницы, иначе византийцы понесли бы неизмеримо большие потери. Сказалось и то, что император проявил хладнокровие и выдержку и не поддался панике, сумев создать сильный арьергард, который сдерживал напор норманнов и позволил спокойно отступить к Брундизию. Здесь византийцы погрузились на корабли и отплыли на родину.
III
Видно, флотилию заметили ещё в Мраморном море, поэтому когда она подплывала к пристаням, расположенным в заливе Золотой Рог, воинов уже ожидали толпы народа. Всеволод стоял на носу судна и мрачно смотрел на горожан: сейчас начнут голосить по погибшим... Так оно и случилось. Слёзы, плач и стенания надрывали душу, ему хотелось быстрее разгрузить своё судно и отправиться во дворец, чтобы забыть тяготы военного похода.
Когда всё было закончено и он собирался идти в город, к нему кинулась Виринея, прижалась к его груди, повторяя, словно в горячке:
— Жив, жив... Слава богу, живым вернулся...
Он гладил её по густым волосам, и на глаза его навёртывались невольные слёзы.
Потом она отстранилась, некоторое время смотрела на него, на лице её появилось выражение удивления и озадаченности. Наконец она спросила:
— А почему ты в таком одеянии? На тебе одежда не простого воина...
