Впрочем, это неважно. Главное – женщина неторопливо ковыляла в направлении, интересующем Лысюка. Очень неторопливо. Но и расстояние было не бесконечно. Женщина остановилась перед ямой и громко прокаркала что-то, глядя вниз. Подождала и спихнула клюкой вниз комок земли.
– Пошла на…!
Голос был слабый, едва слышимый. Но знакомая речь имеет свойство пробиваться сквозь любой шум. Особенно, когда не ожидаешь ее услышать.
Старуха каркнула еще раз, а потом бросила в яму что-то, принесенное с собой.
– Чтоб вы уже подохли все! – поблагодарили снизу.
Старуха рассмеялась и спихнула вниз еще один ком. Побольше…
– Е-мое! Как можно быть таким тупым?! Это же и есть здешний зиндан!
Лысюк чуток отодвинулся от края обрыва и сел.
– Подобьем бабки… Самая важная часть задания, считай, выполнена. Место содержания пленника обнаружено. Осталась пара пустяков. Пробраться в деревню. Убедиться, что человек в яме – искомый объект. И… передать долгожданный привет. Какие будут предложения?
На самом деле, хоть ерничая, хоть всерьез, способов переговорить с товарищем Ястреба у Виктора было немного. Всего три. Скрытное проникновение. Явный и добровольный визит в деревню с надеждой найти общий язык с ее жителями. И наконец – принудительная доставка… в виде еще одного пленника.
Возможность использования первого способа сильно усложнялась наличием в деревне целой своры лаек. Если одного-двух, пусть самых здоровенных и свирепых псов еще можно как-то устранить по-тихому, то дюжину пустобрехов быстро угомонить абсолютно нереально.
Третий вариант, хоть и надежнее остальных, но самый болезненный. Потому как бьют по организму, а не по паспорту. Да и вообще… Короче, пополнить поголовье пленников и в этом статусе оказаться в зиндане у викингов – Виктор всегда успеет. Хоть по собственному почину, хоть – как в виде неудачного завершения способа номер два.
А что попытка войти в контакт имеет реальный шанс закончиться именно так, Виктор понимал достаточно ясно.
В армейские годы Лысюку хватило общения с горцами, чтобы не строить иллюзий по поводу доброжелательности к чужакам. И не просто жителям соседнего кишлака или аула, а к человеку иначе одетому, не понимающему языка и не знающему местных обычаев.
Конечно, здесь не там, но вряд ли психология средневекового скандинава более продвинута и толерантна, чем у современного джигита. «Чужие здесь не ходят!» – и этим все сказано. Незнакомца, если он один, проще убить, чем ждать, когда он приведет других чужаков.
Принимая на веру гарантию общей безопасности, Виктор не опасался погибнуть. Но и сдаваться с ходу тоже не хотел. От одной мысли, пусть даже временно, стать чьим-то невольником, Лысюка покоробило. Попасть в плен может каждый, военное счастье изменчиво, но проделать это добровольно, угодливо…
– Брр! – Виктор вздрогнул. – Проехали. Значит, надо придумать: каким образом втереться к аборигенам в доверие?
В приключенческом кино или книге на дочь корабельного мастера сейчас напали бы разбойники или дикий вепрь, а Виктор оказался бы рядом и храбро спас красавицу от бесчестья или гибели… Зависимо от того, какую целевую аудиторию выбрал автор.
Или заметил бы надвигающуюся на деревню вражескую армию и благородно предупредил жителей. А потом героически сражался бы на их стороне, аж до неизбежной победы над коварным супостатом. Тем самым получая статус Почетного гражданина деревни Гюрдира-ярла и звание вечного друга викингов этого региона… Увы, в жизни все иначе. Не так красиво и романтично. А зачастую и вовсе никак. Подвиги под ногами не валяются.
– Кстати, что-то лесорубы затихли… Пошабашили, что ли? – Виктор развернулся в сторону леса и увидел нацеленное на себя острие копья.
Само копье находилось в руках того белобрысого парня, что очищал поваленные стволы от веток. Парень радостно лыбился и одновременно пытался состроить грозную и устрашающую гримасу. Типа, сдавайся, враг неведомый, пришел большой полярный лис… Ага, тот самый – пушистый.
* * *
Рефлексы сработали быстрее, чем мозг успел осознать и оценить реальную степень угрозы.
Лысюк ухватился за копье выше наконечника и рванул на себя. Острие с силой воткнулось в дерн буквально в сантиметрах от его головы. Не ожидающий такой прыти от чужака, парнишка непроизвольно подался следом за выскальзывающим из рук оружием.
Виктор тут же отпустил копье, перехватил запястья молодого воина и повалился на спину, увлекая его за собою, тем самым окончательно выводя противника из равновесия. А когда он почти упал, Лысюк принял парня на согнутые ноги и перебросил через голову.
И только в последнее мгновение Виктор вспомнил, что за спиной обрыв. Вспомнил – и не разжал ладони…
Молодого скандинава по крутой дуге, со всего маху так приложило о камни, что даже дух выбило. Во всяком случае, он издал громкий вскрик боли, потом пальцы парня обмякли, и весь немаленький вес его тела пришелся на руки Лысюка.
Застонав от жгучей боли в выворачиваемых суставах и рвущихся от напряжения сухожильях, Виктор все же сумел удержать в захвате руки соперника, не дав тому свалиться с кручи.
Но сумма сил инерции и гравитации, помноженная на добрых четыре пуда живого веса, поволокли Виктора следом. Медленно, по сантиметру, все ж дерн не лед, – Лысюка неумолимо потащило к обрыву.
Проще всего было бросить парня и позволить ему разбиться, но что-то в душе офицера воспротивилось, и он, сцепив зубы, держал…
Затылок Виктора уже холодил восходящий поток воздуха, а ситуация оставалась неизменно опасной. Рвануть такой вес из-за головы нереально, перевернуться на живот, удерживая обе руки парня, – не получалось, а отпустить одну руку – опасно. К тому же Виктор побаивался, что как только начнет возиться, станет еще хуже. Сейчас он удерживался, прижимаясь к земле всей спиной и вдавливая в дерн пятки, – а повернувшись на бок, потеряет даже эту опору.
Положение неожиданно спасло копье. Глубоко воткнутое в землю, оно сыграло роль тормоза.
Как только плечо Виктора уперлось в древко, скольжение прекратилось.
– Ну, хоть так… – выдохнул Лысюк, зачем-то выворачивая голову, словно мог увидеть, что происходит за краем пропасти. – Эй, парень! Хватит балдеть! Очнись! Я один не справлюсь!
– Óðinn?!
Мощный бас прозвучал так неожиданно, что Виктор едва не разжал пальцы. Все же собственная жизнь по определению важнее чужой. Тем более незнакомой. А причина для выбора возникла самая серьезная. Рядом, всего в паре шагов стоял Берк Легкое Весло и внимательно глядел на Виктора. Или на копье, которое торчало между плечом и ухом Лысюка. Точнее определить не получалось, поскольку взгляд викинга все время ускользал.
Задаваться вопросом, откуда здесь взялся корабельных дел мастер, не имело смысла. Своей возней они подняли столько шуму, что и глухой бы услышал.
