Вопрос о том, чем завершится предвыборная борьба и президентская кампания 2017 г. остается ключевым для определения контуров возможного нового франко-российского союза. Ответить на него сейчас, конечно же, невозможно: слишком много факторов (в том числе, и тех, что с легкой руки Нассима Талеба зовутся «черными лебедями») могут еще повлиять на расклад сил за те почти два года, что отделяют нас от выборов президента Пятой республики.
Электоральный цикл 2012–2014 гг. показал, что у Национального Фронта есть определенный «потолок», который он пока не в состоянии преодолеть. В зависимости от характера выборов, этот потолок сейчас варьируется от 22 % до 25 % голосов избирателей Франции. На европейских выборах за НФ голосуют охотнее, на местных и парламентских — с большей осторожностью.
Дополнительные корректировки в эту картину, несомненно, внесут выборы в советы регионов (декабрь 2015 г.). Если Национальному Фронту удастся улучшить результат, полученный на департаментских выборах — хотя бы до 28, а лучше до 30 % голосов — это будет означать, что тактика «республиканских фронтов», которую используют конкуренты НФ, принципиально преодолима. Кроме того, это будет означать, что растет избирательная поддержка лично Марин Ле Пен — на состоявшемся 30 июня 2015 г. в Аррасе митинге сторонников НФ она объявила, что возглавит избирательный список партии на региональных выборах. В регионе Па-де-Кале за нее изъявляют желание проголосовать около 37 % избирателей, что значительно превосходит электоральную поддержку социалистов и правых (у «Республиканцев» на сегодня не более 32 % голосов, поддержка социалистов еще меньше). «Мои избиратели голосуют не за мои красивые глаза, а за мои идеи, — заявила Марин.
[223]—Я должна показать, что мои идеи применимы на уровне региона также хорошо, как и на уровне государства».
[224]
Идея «сначала навести порядок в одном регионе, а потом по всей стране», действительно может сработать — учитывая накопленный Марин и ее соратниками опыт работы именно в Па-де-Кале и чрезвычайно острую ситуацию с мигрантами, которые используют Кале в качестве перевалочного пункта на пути в Великобританию (именно в пригороде Кале находится французский терминал Евротуннеля под Ламаншем). Толпы мигрантов (легальных и нелегальных) уже давно превратили Кале в «город-кошмар», где радикальные предложения Марин Ле Пен по ограничению миграции и укреплению безопасности будут восприняты лучше, чем где бы то ни было во Франции.
Если Марин удастся возглавить региональный совет Па-де-Кале, это станет действительно серьезной заявкой на победу в борьбе за президентское кресло 2017 г. В то же время, не следует закрывать глаза на тот факт, что совокупная мощь системных партий Франции (пресловутых UMPS) во много раз превосходит потенциал Национального Фронта. Сейчас можно с известной долей уверенности прогнозировать, что Марин наверняка выйдет во второй тур президентских выборов 2017 г., однако для того, чтобы она вступила победителем в Елисейский дворец, требуется сочетание целого ряда факторов, не всегда имеющих прямое отношение к волеизъявлению французского народа.
Очевидно, что либерально-демократический мейнстрим Западной Европы, находящийся в тесной зависимости от США, не согласится на приход к власти в одной из ведущих стран ЕС сильного лидера, опирающегося на традиционалистскую, консервативную партию, к тому же пророссийской ориентации. С другой стороны, не менее очевидно, что Марин Ле Пен трезво оценивает политическую конъюнктуру. Стоит предположить, что готовясь к борьбе за президентское кресло Марин Ле Пен заключила (и будет заключать) тактические, а возможно, и стратегические, союзы с влиятельными лоббистскими группами, от позиции которых, в конечном счете, и зависит исход президентской гонки. В частности, явно принесли плоды ее усилия по налаживанию отношений с еврейской общиной Франции и с определенными группами в политической элите Израиля. Еще до терактов в январе 2014 г. в Париже, жертвами которых стали, в частности, евреи, она заявляла, что Национальный Фронт — «самый крепкий щит для защиты еврейского населения Франции». Но самый главный шаг в налаживании отношений с иудейской общиной был сделан, видимо, в конце апреля — начале мая 2015 г. Немногие из следивших за перипетиями «семейной сцены» между отцом и дочерью Ле Пен вспомнили слова президента Совета еврейских общин Франции Роже Кукермана: «Марин Ле Пен будет оставаться нерукопожатной персоной до тех пор, пока она не заявит о том, что не солидарна с высказываниями своего отца, за которые он был приговорён судом», произнесенные на ежегодном гала-ужине Совета в феврале 2015 г.
[225]И, хотя это высказывание вызвало жесткую реакцию лидера НФ («Господин Кукерман — не судья в вопросах хороших манер, он — не профессор рукопожатности», — едко заметила она), прошло всего несколько месяцев, и не только сама Марин, но и ее ближайшие сподвижники публично отмежевались от Жан-Мари, выполнив, тем самым, главное условие, поставленное лидерами еврейской общины Франции.
Марин Ле Пен — хладнокровный и расчетливый политик, не останавливающийся перед трудными решениями, и ставящий собственные политические интересы выше своих же личных. Ее разрыв с отцом, который в определенный момент превратился в угрозу для политической репутации обновленного Национального Фронта, доказывает это лучше всяких заявлений на публику. Следует также иметь в виду, что, пытаясь найти поддержку в определенных кругах либеральных французских элит, Марин значительно смягчила свою риторику в отношении гомосексуальных союзов. А присутствие в кругу ее ближайших советников открытых геев Себастьяна Шеню, Стива Бриуа и ставшего жертвой аутинга Флориана Филиппо, воспринимаемое, как демонстративный отход от консервативных принципов НФ, оттолкнуло от Марин Ле Пен многих соратников ее отца, ветеранов партийной «старой гвардии». Среди них, к сожалению, были и искренние русофилы (например, Эммануэль Леруа, Эмерик Шопрад).
Разумеется, нельзя не задаться вопросом: не отречется ли Марин Ле Пен от своих симпатий к России в случае, если ей удастся выиграть гонку за президентское кресло? Очевидно, что в этом случае на нее будет оказано беспрецедентное давление не только со стороны структур ЕС, но и со стороны США, которые после ухода де Голля — спровоцированного, по мнению некоторых французских консерваторов, Вашингтоном — имеют определяющее влияние на французскую политику.
Хотя сейчас Марин Ле Пен уверенно заявляет, что, став президентом, не попадет под влияние США, она сама признает, что это для этого придется «заменить существующие французские элиты одной кандидатурой, которая будет являться кандидатурой французского народа».
[226]Прекрасный лозунг для предвыборной кампании, однако совершенно ясно, что в реальности от «существующих французских элит» главе государства, даже опирающегося на мощную народную поддержку, никуда не деться.
