Глава 11
— Как вчера сходили? — поинтересовался Алексей за завтраком, намазывая булку маслом.
— Хорошо, устали только немного. Уж я говорила отцу: пошли домой — нет. Сцепились с Иваном Николаевичем, еле развели. Все футбол да футбол. Можно подумать, мы ради этого в гости ходили. Петя, заканчивай бриться, завтрак стынет! — крикнула она отцу в сторону ванной.
— Народу-то много было? — Алексей сделал вид, что усердно ищет возле тарелки ложку.
— Человек двенадцать, наверное. Петя, ну сколько можно?
Поняв, что на мамину сообразительность рассчитывать не приходится, он уставился в тарелку и поинтересовался подчеркнуто безразлично:
— А что там невеста?
— Какая невеста? — отвернулась к плите мама, но Алексей успел заметить на ее лице улыбку. Продолжать игру не имело смысла.
— Наташа, разумеется. — Он оставил в покое кашу и посмотрел прямо на маму. — Или ты еще парочку подготовила?
— Да никого я не готовила, — немедленно перешла в оборону мама. — А Наташа там была потому, что это именины ее тети, а не потому, что ты такой чудесный.
— Значит, она там была. Интересно, одна или со своим женихом? Женей, кажется?
— Леша, ну какой Женя? — взволнованно заговорила Зинаида Андреевна. — Я тебе уже говорила, что этот молодой человек категорически не нравится Наташиной семье. А тебе она понравилась?
— Ничего. Смешная. — Он улыбнулся и взялся за ложку.
— А хочешь, мы ее еще раз пригласим? Мне показалось, она расстроилась, когда ты не пришел.
Ага, значит, расстроилась! Настроение у него резко улучшалось. Даже темнота за окном показалась не такой гнетущей.
— Нет, мам, никого приглашать не нужно. — Он допил чай и чмокнул маму в щеку. — Я сегодня, наверное, снова поздно буду.
— Леша, а как же Наташа?
Обсуждать дальше эту тему с мамой он не планировал, быстро застегнул пальто и умчался на работу.
Эх, когда он уже станет начальником с личным водителем? Где этот треклятый автобус? В сугроб его занесло, что ли? Рядом с ним на остановке притоптывали и подпрыгивали взрослые и дети. Все как завороженные смотрели в конец Новоизмайловского проспекта — не покажется ли свет круглых фар? Но проспект был пуст, и только поземка рисовала узоры на темном асфальте и снежная россыпь мелькала в желтом свете фонарей.
— Автобус! — раздался чей-то юный восторженный голос, и люди на остановке пришли в движение, заспешили к краю тротуара, вытягивая шеи, ругаясь, радуясь, ворча.
— Идет, родимый!
— Сколько можно ждать? Какое безобразие!
— Эх, сейчас отогреемся!
— Главное — втиснуться!
— Да что вы, гражданин, толкаетесь, вы меня с тротуара спихнете!
В самом начале проспекта еле полз покосившийся набок бело-красный автобус, и народ на остановке оживленно готовился к штурму. Рядом с Алексеем взволнованно перетаптывался мальчишка с большим квадратным ранцем за спиной, пытаясь протиснуться поближе к краю тротуара.
— Не боись, вобьемся, — подмигнул ему Алеша. Автобус, кряхтя и тяжело вздыхая, распахнул двери. Подхватив парнишку под мышки, он помог ему втиснуться, а потом, поднажав, воткнулся и сам. Двери с громким хлопком закрылись, и взмыленные, притиснутые друг к дружке граждане покатили к метро.
— Что, ребята, готовы? — окинул подчиненных взглядом майор Терентьев. — Тогда давайте начинать.
В соседней комнате сидели вдоль стены шестеро мужчин примерно одного возраста и комплекции в похожих пальто. Среди них были Дмитрий Борисович Кирилин и Яков Леонидович Борисов.
Оба подозреваемых пришли заранее и с удивлением узнали друг друга. Вежливо поздоровались, испытывая явную неловкость, после чего постарались сесть подальше и не встречаться взглядами.
— Все готовы? — придирчиво оглядел гостей майор. — Сергей Денисович, пригласите Григорьеву.
Вошла Мария Осиповна, собранная, чуть испуганная, сумку к себе прижимает обеими руками. Посмотрела внимательно на сидящих раз, потом другой и указала на Кирилина:
— Вот этот мужчина приходил к Сергею Игнатьевичу.
— Больше вы никого не узнаете? — уточнил Сергей.
Мария Осиповна еще раз оглядела всех шестерых, но больше никого не узнала.
— Спасибо. Гражданка Григорьева может быть свободна. Пригласите гражданина Топоркова.
В кабинет вошел важный и упитанный вахтер НИИ. Кивнул майору, не спеша достал очки из внутреннего кармана пиджака, надел и, сложив руки за спину, строго осмотрел ряд мужчин в пальто. На этот раз их попросили надеть ушанки.
Пройдя вдоль ряда несколько раз, больше для порядка, чем для надобности, он наконец вернулся на исходную точку.
— Вот этот, третий слева. Приходил к Коростылеву.
— Алексей, — распорядился Терентьев, когда вахтер вышел, — давай Кирилина в один кабинет, Борисова в другой. Подставные свободны. Спасибо, товарищи.
— Юрий Васильевич, с кем первым будем работать? — поинтересовался Алеша.
— Давай Кирилина, этот типус от долгого сидения наедине только с мыслями лучше собраться сумеет. А вот гражданин Борисов, наоборот, пусть понервничает. Хотя, — майор вздохнул, взглянул на Алексея поверх очков, — материала на них пока маловато. Не с чем нам работать.
— Как же? — Алеша заволновался. — А сосед-собачник?
— Мало ли где он был. Может, по бабам бегал, — криво усмехнулся Терентьев. — Ладно, давай сюда Кирилина. Попробуем раскрутить этого фрукта.
Теперь атмосфера в кабинете изменилась. И майор за массивным рабочим столом, и двое молодых оперативников в штатском выглядели холодными, строгими, недружелюбными.
Дмитрий Борисович неуверенно прошел к столу, коротко улыбнулся всем троим и, сложив на коленях руки, тихонько прокашлялся, как бы сообщая о своей готовности к разговору.
— Итак, Дмитрий Борисович. В прошлый раз, когда мы с вами беседовали, вы утверждали, что в ночь убийства Коростылева ночевали дома.
— Да. — Кирилин переводил рассеянный взгляд с майора на лейтенантов.
— А у нас имеется свидетель, который утверждает, что в ночь с шестого на седьмое декабря вы вернулись домой только в пятнадцать минут четвертого. Где же вы провели остальное время?
— Я… — словно сомневаясь, о нем ли идет речь, проговорил Кирилин и оглянулся. — Здесь какая-то ошибка. Это как-то странно. Я ночевал дома, вот и жена…
Алексей был уверен, что он не врет.
— Суд может усомниться в искренности вашей супруги. А вот человек, видевший, как вы возвращаетесь домой в ночь убийства, — независимый свидетель, у него нет в этом деле личного интереса.
