— У нее было больное сердце?
— Нет вроде, здоровая была как кобыла, в хорошем смысле слова, конечно, не помню, чтобы жаловалась. Наоборот, в фитнес ходила три раза в неделю, берегла здоровье. Курила, правда, но вроде как понарошку — глазки прищурит, сыгарэтка в пальчиках дымится, бровкой водит… артистка! Роковая женщина!
— О чем тебя спрашивал следователь?
— О чем… насчет алиби. Я на свадьбе был, в Еловице, набралось больше ста свидетелей, все время на виду. Даже разнимать пришлось, один борзень накинулся из-за своей бабы, а что я, если они так и липнут? И вообще…
— Про мужика ты ему говорил? — перебил Монах.
— Не говорил. А чего даром языком молоть? Да он больше ни о чем и не спрашивал. Между нами, там как-то не хочется язык распускать, не та атмосфера. Смотрит на тебя, как на рецидивиста… аж язык заплетается и в коленках слабость, в смысле, у тебя… у меня. Я так понимаю, что-то там не срастается, раз копают. Я спрашиваю, что случилось, а он своими буравчиками прямо насквозь протыкает и говорит, а вот в этом, гражданин Сотник, мы и пытаемся разобраться. Вспомните, говорит, чего стоящего, сразу к нам, вот вам телефончик на всякий случай. А как же, отвечаю, как только, так сразу, разве ж мы не понимаем?
— Как его зовут, не помнишь?
— Поярков, вроде. Петр Митрофанович. Зверь-мужик, на вид вроде телепень сонный, а глазки, как сверла, так и прошибает этими своими глазками навылет. — Он скорбно покачал головой. — Не дай бог попасть к ним в лапы!
Монах кивнул.
— Напрасно ты отказался, классные котлеты! — переключился Миша. — Еще вопросы будут?
— Спасибо, Миша, не хочется. Да, еще. Была какая-то история с ее подругой, которую ограбили и убили, ты не в курсе?
— А как же! Была, помню. Но мы тогда уже разбежались. Это Витка Шепель, она меня терпеть не могла. Они с Томой в одной школе учились. Вся из себя… — Он скорчил рожу и передернул плечами. — Конечно, муж — из крутых, бабла как грязи, домина трехэтажный в пригороде. Обчистили сейф, а Витку убили…
— Когда это случилось?
— Вроде этой весной, в мае или в июне, не помню точно. В газетах еще писали. И что самое интересное, прикинь, никого так и не нашли. Не, ну, блин, ни хрена не могут! Как нормальных людей таскать, так спецы, а как бандюков повязать, так руки из задницы растут. Тьфу! Так и с Томой будет, помяни мое слово. — Миша скорбно покачал головой.
Монах тоже покивал, соглашаясь, и спросил:
— Миша, ты знаешь, что такое Игни или Гелиотроп?
— Чего? — Миша перестал жевать. — Игни? В первый раз слышу. А что?
— Да так, ничего, к слову пришлось. Не слышал так не слышал. Спасибо за информацию, Миша.
— Всегда пожалуйста, с нашим удовольствием. Слушай, ты не против, если я повторю? Чего-то не наелся… — Он простодушно и выжидательно смотрел на Монаха, поглаживая себя по животу.
Монах еще раз восхитился Мишиной непосредственностью, подумав, что этот нахал ему, пожалуй, нравится. Шаромыжник, он и есть шаромыжник. Причем, непотопляемый.
— Давай! — Он поднялся, доставая портмоне.
— Кстати, зачем тебе деньги? — спросил, держа пари с собой, ответит Миша или пошлет. Скорее ответит, чем не ответит, так как без тормозов, инфантилен и эгоцентричен. Даже смерть бывшей жены не произвела на него никакого впечатления. Выиграла та половина Монаха, которая была уверена, что ответит.
— Продулся в картишки, — ухмыльнулся Миша. — Витек, дружбан, как взбесился — отдай и отдай, долг чести! Прикинь, устроил у меня обыск… — Он потрогал правую скулу. — Выгреб все из карманов, зараза! Слушай, у тебя как с баблом? На пару недель! Выручишь?
Монах рассмеялся.
— Еще раз спасибо, Мишаня. Мне пора.
— Подожди, а как называется твое агентство? — спохватился Миша. — Может, забегу по свободе!
— «Омега». Будь здоров, Миша, береги себя.
* * *
Весь вечер Монах пролежал на продавленном Жориковом диване, погрузившись в чтение украденной книжки. Он прерывал чтение возгласами восторга, бурным хохотом, восклицаниями и оглушительным хлопаньем ладонью по спинке дивана.
— Олежка, а про что ты читаешь? — заинтересовалась Анжелика, отрываясь от телевизора с очередным сериалом и вязания очередного свитера дикой расцветки. — Книжка про что?
— Про нечистую силу и ведьм.
— Про что? — не поверила Анжелика. — С чего вдруг? Где ты ее взял?
— Случайно попалась. Слушай, у тебя нет знакомой ведьмы?
Жорик, протиравший за журнальным столиком какие-то автомобильные детали, хихикнул, но от замечания воздержался.
Анжелика задумалась, потом спросила:
— В смысле, настоящей ведьмы? Или так просто?
— Желательно настоящей.
— Нету. А зачем тебе? Хочешь навести порчу?
— Да нет. Порчу я и сам могу, — отозвался Монах. — Просто интересно было бы на нее посмотреть.
Глава 15. Дамская болтовня
Они встретились в «Белой сове», две красивые хорошо одетые женщины. Ида Крамер пришла первой и успела заказать кофе. Сегодня она прекрасно себя чувствовала, день был солнечный и нехолодный, в воздухе пролетали сверкающие снежинки. Утром она вытащила из шкатулки колье с изумрудами и надела — настроение накатило. Вдела в уши сережки, тоже с изумрудами. Посидела перед зеркалом, подкрасилась впервые за два долгих года, полюбовалась.
Потом долго перебирала одежки в шкафу, вытаскивала то одно, то другое, крутилась перед зеркалом. Предчувствие радости переполняло ее. Она остановилась на длинной черной юбке годе и кашемировом свитерке цвета терракоты, любимом, также провисевшем в шкафу два бесконечных года…
Ида сидела в полутемном зале «Совы», помешивала ложечкой кофе и улыбалась, чувствуя удивительный прилив бодрости и желание жить.
Светка влетела в полутемный зал, на ходу разматывая длинный синий шарф; Ида привстала и помахала рукой. Светка плюхнулась на стул, простонала:
— Кофе! Подыхаю, хочу кофе! Привет, Идочка! Извини, проспала! Легла в пять утра!
Светка… сдобная цветущая блондинка в васильковом вязаном платье и длинной мотающейся по животу ниткой сверкающих сине-зеленых стеклянных бус. Вид у Светки был слегка помятый, и всего одна сережка, в правом ухе.
— В пять? Ничего себе! — воскликнула Ида. — Бессонница?
— Свадьба! Гульня всю ночь! Ужрались и упились, без полиции, конечно, не обошлось. Отечественный спорт — какая свадьба без мордобоя! Ужас!
— Твоя?
— Шутишь? Подружка вышла замуж, муж крутой, дурные бабки.
— Повезло, — заметила Ида. — Кстати, у тебя только одна сережка.
