– Не дрогнуло? – хмыкнул Сирин.
– Дождешься от вас! – сердито посмотрела на него собеседница. – Я воспитательницей в садике работаю, по-соседски пристроила Валентину в сад музыкальным педагогом. Она там до последнего работала, пока удар с ней не приключился. Ее Женя рос парнем своенравным, после армии загремел в тюрьму за воровство. Мать тогда инсульт и свалил. Валентину полностью парализовало, ни рукой, ни ногой не могла шевельнуть. И говорить не могла. Только мычит, а чего хочет – не поймешь. Но, слава богу, медсестра в больнице хорошая попалась. Светочка. Она за Валей и ухаживала. Сначала там, в больнице, потом привезла ее домой и здесь за ней присматривала.
– Светочка? – оживился Сирин, услышав знакомое имя.
– Ну да, говорю же: медсестра из больницы. Она потом за Женю вышла замуж, а я в это время уехала к сыну в Ростов, у Ромы моего сынок родился, я помогала с малышом. Когда приехала домой, сразу же заглянула к Валентине. Мне дверь открыла Светочка. Я ей – Светланка, как Валюша? Я ей гостинца привезла. А она так печально на меня посмотрела и говорит: нет тети Вали. Я ей – как это нет? И тут из комнаты Женя так на меня гаркнул, что я подобрала свои сумки и бегом к себе. Он и раньше был бешеный, а после тюрьмы и подавно стал как дикий зверь. Правда, видеть я его не видела, а вот крик его ненормальный слышала часто.
– На кого он кричал, не припомните?
– Так на Свету и кричал.
– А на мать?
– Нет, на мать не кричал. Должно быть, Валя действительно померла, иначе и ей бы доставалось. Вскоре Женя со Светочкой переехали, а куда – не знаю.
Сирин достал сложенный в несколько раз рисунок, сделанный рукой американца, развернул и протянул Дарье Семеновне.
– Вы знаете этого человека?
– А кто это? – близоруко прищурилась она. – Фокусник, что ли, какой? Не пойму.
– Это не Евгений? – с надеждой в голосе уточнил Сирин.
– Да кто ж его разберет, он же ряженый, – растерялась женщина. – Может, и Женька. А может, и нет. Тюрьма – она ой как людей меняет!
– Дацук сильно изменился?
– Я ж говорю вам, после тюрьмы его не видела.
– Значит, не можете по рисунку определить, он это или не он, – печально констатировал Сирин.
Олег был почти на сто процентов уверен, что женщина, взглянув на рисунок, воскликнет: «Да, конечно же, это он, Евгений!» Со слабой надеждой он все-таки спросил:
– А других фотографий Дацука у вас нет?
– Да откуда ж им взяться? Мальчишки особо не дружили. Мой Рома туризмом увлекался, в походы все детство с туристическим клубом ходил, а Женька по подворотням со шпаной портвейн пил.
– А может, снимок Валентины имеется?
– Нет, и Валиного фото нет.
– Спасибо, Дарья Семеновна, – поднимаясь с табуретки, кивнул Сирин. – Не буду у вас время отнимать.
– Да что случилось-то? Опять Женя чего натворил? – мелко семеня за гостем к двери, любопытствовала соседка.
– Мы это как раз и выясняем, – спускаясь по лестнице, со значением заметил Сирин.
– Вы знаете, – остановившись в дверях, вдруг громко зашептала Дарья Семеновна. – Я все время думаю, что Валя умерла и что Женька мог мамку-то свою прибить. Много ли ей, парализованной, надо? Подушку на лицо – и привет. Поминай как звали.
– Валентина Дацук не проходит по документам как умершая.
– Да кто же ее будет оформлять-то? Тело закопал в лесу – и не найдет никто и никогда. То-то Света так тяжело вздохнула и сказала: «Нет тети Вали». Думаю, она просто боялась Женьку, а так бы все мне рассказала.
– У вас есть основания так полагать? – официально осведомился Сирин.
– Да какие там основания! Просто я хорошо знаю Женю. Он всегда мечтал иметь много денег. Вот, должно быть, и убил мать, чтобы продать квартиру.
– То есть это только ваши домыслы?
– Да какие там домыслы! Говорю же, хорошо знаю Женю! А может, чайку хотите? – запоздало осведомилась женщина, выбежав на лестничную клетку и выглянув в пролет.
– Да нет, спасибо, – уже с улицы ответил Сирин.
Спустившись во двор, он медленно пошел в сторону проспекта, набирая на смартфоне номер шефа. Хренов откликнулся лишь с пятого гудка. Судя по голосу, был он крайне расслаблен и очень далек от повседневной суеты.
– Ну, что там у тебя, – вместо приветствия протянул он.
– У Валентины был сын Евгений, которого соседка Ситникова не опознала на рисунке американца. Когда парню был год, соседки сняли своих парней на общую фотографию, и Валентина через некоторое время отрезала соседского мальчишку, чтобы Женю послать хоккеисту.
– Зачем?
– Денег хотела. Бедно жила.
– С этим понятно. Тогда кто такая Светлана?
– Светлана – медсестра, которая ухаживала за парализованной Валентиной. А когда Евгений вернулся из тюрьмы, похоже, вышла за него замуж, и взяла его фамилию – Дацук.
– И где теперь Валентина?
– Соседка полагает, что умерла. Причем не сама умерла, а сын ей помог.
– Итак, у нас вырисовывается довольно интересная картина. После смерти Валентины Евгений и Светлана едут к Масловым, чтобы посмотреть, как живут богатые родственники. Парень понимает, что, заявись он в дом, ему не обрадуются. Сиделый, матерый, агрессивный. И он засылает свою жену, кроткую агницу Светлану, на вакантную должность экономки. Она мила и обходительна, с ней не будет проблем. Нина Федоровна сразу же обращает внимание, что у новой экономки такая же фамилия, как и у Валентины, которой она симпатизировала. И девушка по совету мужа выдает себя за дочь Валентины.
Евгений все это время прячется где-то рядом, благо места там реликтовые. За ужином, на котором присутствует Берта, старуха сообщает о внезапно объявившейся «родственнице». Константин Вадимович потрясен – все эти годы он думал, что у него где-то есть сын, а тут на тебе – дочь. Он просит Светлану после ужина зайти к нему в кабинет. Насколько я понимаю, застольную беседу из своего укрытия подслушивает Евгений, который тут же устремляется в кабинет. Женя дожидается, когда Маслов туда придет, достанет снимок и, придушив ненавистного родителя, вырывает из слабеющей руки свою детскую фотографию, не заметив оторвавшегося клочка.
Должно быть, он успел переброситься парой слов со Светланой, ведь не случайно экономка разыгрывает из себя обиженную, рыдая на кухне. Этой парочке нужны свидетели. И роль свидетелей превосходно исполняют Берта и Наталья. Вслед за Светланой они видят «индуса», тем самым внося в расследование путаницу. Евгению нужны деньги, и чем больше, тем лучше. Убив Викусю, тем самым он получает двойную выгоду – устраняет одну из прямых наследниц и забирает из сейфа коллекцию, о которой еще не знает, что она фальшивая. Он слышит у забора разговор Юшина и виолончелиста и понимает, что с фигурками вышла промашка. И он, избавляясь от улик, оставляет мешок с подделками в тоннеле подземного хода, а голову Викуси топит в озере. А перед самым отъездом американца он заявляется в соседний дом и, убив виолончелиста, уносит настоящую коллекцию.
