— Я начинаю ему сочувствовать, — закрыв дверь, сообщил герцог, помолчал и осведомился: — Ты ничего не хочешь мне сказать?
— Нет. — Тень скользнула к нему, обняла за талию и, запрокинув голову, внимательно вгляделась в зеленые глаза. — А ты?
— Очень многое, — мгновенно забыл он и про Шену, и про Ганти, любуясь ее милым личиком в обрамлении шелковистых завитков, — но, к сожалению, не сейчас.
— Вот и я — к сожалению… — вздохнула тень, было бы невероятной ошибкой рассказывать о предупреждении Ганти герцогу, он тогда может вообще отказаться от этого задания. — Поэтому давай собираться, Тук обещал запереть дом.
— Одну минуту, — прошептал Харн, отпустить любимую хотя бы без одного поцелуя было свыше его сил.
Разумеется, одним поцелуем он не обошелся и опомнился лишь тогда, когда его пальцы начали нетерпеливо расстегивать куртку напарницы. Чуть отстранив от себя тень, Хатгерн вдруг разглядел, с каким безучастным и обреченным лицом она стоит перед ним.
— Мин, — мгновенно остыв, укоризненно прошептал герцог, аккуратно приводя в порядок ее одежду и приглаживая волосы, — почему ты меня не остановила?
— Подумала… — грустно усмехнулась она, — а вдруг это снимет действие ритуала?
— А если — нет? Прости, но проводить опыты на себе, а особенно на тебе я не собираюсь. Подождем, может, удастся найти фею? Ну а если не повезет, тогда я прижму одного знакомого вампира. По-моему, это их рук дело.
— Харн, — встревожилась Таэльмина, — пообещай мне, если тебе посчастливится найти фею и она предложит награду, ты выберешь возвращение своего герцогства.
— Для тебя так важно стать герцогиней?
— Если бы это спросил кто-то другой, я бы ударила. Но тебя уже знаю, ты сейчас просто пытаешься меня переспорить. Так вот, если ты не понял, зачем с нами идет целая толпа местных жителей, я объясню. И хотя мне очень неприятно это говорить, но лучше смотреть правде в глаза. Половина отряда не испытывает к нам никаких дружеских чувств, и все же они терпеливо переносят все тяготы пути и готовы и дальше их переносить. Почему? Все просто — надеются на нашу победу. И на исполнение своих желаний. Так как впервые за последние годы видят наемников, способных достичь заветной цели. И тут не самое главное твои личные качества или мои умения, хотя и они играют не последнюю роль. Важнее всего все же те артефакты, которыми по воле случая оделила нас судьба и которые не сможет взять никто из них. Иначе мы с тобой сидели бы сейчас в Сиандолле. Поэтому ты попросишь самое ценное для тебя самого — герцогство. А я попрошу, чтобы фея вернулась. Ну а потом в награду попрошу у гильдии освобождение от ритуала.
— Таэльмина, прости, — выдохнул герцог, снова прижав девушку к себе, — но ты не права. Для меня теперь важнее всего ты… Никогда раньше я и подумать не мог, что способен сказать такие слова. А теперь не могу представить, как буду жить без тебя. Ведь если она не захочет возвращаться, драконы не дадут нам никакой награды!
— Харн… — Не сразу нашлась потрясенная его признанием тень. — Спасибо, твои слова греют мне душу. Но я знаю о тебе намного больше, чем ты обо мне. Тебя воспитали правителем, и это у тебя в крови. И потому обменять герцогство на меня никак не получится. Даже если вначале ты не будешь о нем вспоминать, то через некоторое время обязательно станешь тосковать. Особенно если герцогиня с твоим братом отдадут власть Юверсано и он начнет травлю твоих друзей. Нет, я не боюсь упреков, ты поистине благороден и никогда даже не намекнешь, но мне будет больно и стыдно за проявленную слабость. И ради меня и нашего будущего, пожалуйста, пообещай сделать так, как я прошу!
— Хорошо… — помолчав, неохотно процедил герцог, хотя не мог не понимать, насколько она права. — Но и ты пообещай сделать все, что сумеешь, чтобы мы всегда были вместе.
— А я и так делаю все… — улыбнулась тень и поспешила уткнуться ему в рубаху, чтобы скрыть невольно выплеснувшуюся из глаз влагу. — Но нам пора. Спутники уже пошли к выходу. И у меня еще последняя просьба. Если я намажусь не очень приятным зельем, постарайся не замечать, хорошо? Это для дела.
— Малышка моя, — проглотил вставший в горле ком Хатгерн, — когда я рядом с тобой, то вообще почти ничего не замечаю…
Жарко поцеловал напарницу, нехотя отодвинул, отвернулся и торопливо покинул комнату, чувствуя, как стремительно тает его благоразумие и восхваленное тенью благородство.
Дракон появился из-за кустов, едва тень сбежала со ступенек дома. Остановился на пригорке, внимательно оглядел отряд.
— Все готовы? Сколько вас?
— Одиннадцать — ответил давно пересчитавший спутников Хатгерн и на всякий случай добавил: — Еще четыре типара.
— Хорошо, — на секунду задумавшись, кивнул Грард, — возьму и типаров.
— А нас четверо, — важно сообщил Угорл, поспешно подбирая куском хлеба жир со сковороды, на которой жарились грибы.
— Да? — Дракон хмуро оглядел гольдов, к которым успел примкнуть усыпанный хвоей шпион, недовольно поморщился и нехотя согласился: — Так и быть, заберу и вас. Давайте по десять золотых.
Минуты на три гольды потеряли способность не только говорить, но и двигаться. Стояли, выпучив глаза, и тяжело дышали, а их лица постепенно меняли цвет. Однако если круглая рожица Вазрума все бледнела, то Угорл наливался пурпуром, а его помощники и вовсе стали пятнистыми.
— Но ведь это грабеж! — возмущенно прохрипел наконец глава гольдского отряда. — Где ты видел такие цены? И потом, мы же посланцы!
— А где ты видел ездовых драконов? — негодующе рыкнул Грард. — А посланы вы не к драконам и не ко мне лично, а к испытуемым. Ну а им, как ты хорошо знаешь, денег иметь не положено и расплачиваться не разрешено. Они должны суметь выжить и пропитаться своими умениями или заслугами. И вы это отлично знали, но напросились на бесплатный обед. Поэтому, чтобы ты случайно не забыл, я сам сообщу Шранделу, что первое задание, на уважение вашего народа и отзывчивость, наемники выполнили. А платить или не платить — дело ваше. Отходите в сторонку, когда я в драконьей ипостаси, у меня характер резко портится, сами должны понимать, драконам добродушие не положено.
Гольды и Вазрум сгрудились в кучку и принялись что-то горячо обсуждать, но дракон про них уже забыл. Поднял лицо к небу, глубоко вздохнул, раскинул руки… и вдруг начал расти.
Точно так же, как рос при надобности домовой, отметила про себя Таэльмина, наблюдая, как стремительно раздувается дракон, одновременно меняя свой облик. Ноги становились короче и шире, из мягких замшевых сапожек прорезались острые когти, вслед за ними и мощные птичьи лапы, плечи стали шире, а руки удлинились и обросли роскошной призрачно-алой бахромой, превратившей их в крылья. К этому моменту голова Грарда уже поднялась вровень с верхушкой ближайшего дерева, а висевший у него на поясе невзрачный кошель стал размером с шалаш, и в нем появилась приоткрытая дверца.
— Все быстро туда, — скомандовал Селайвен, подхватил Уатель и первым ринулся в это наполовину призрачное сооружение.
