— Рана оказалась совсем неглубокой, задеты только мягкие ткани, — сообщила медсестра. — Врач осмотрел рану, я сделала перевязку, и теперь мистер Вест может отдыхать. Устроен он очень удобно, сами убедитесь. Однако домой вам разрешат забрать его, судя по всему, не раньше завтрашнего дня.
От досады Хани скрипнула зубами. Она не собиралась забирать Веста ни завтра, ни сегодня, ни вообще когда-либо.
Они вошли в палату. Джерри сидел в кровати, обложенный подушками, и выглядел совсем неплохо. Разве что был немного бледен. По-видимому, от потери крови, решила Хани.
Как только они остались одни, глаза Веста сразу превратились в двух маленьких злых ос. Еще немного — и начнут жалить. Это заставило Хани вспомнить то, о чем она размышляла перед приходом сюда.
— Вы все-таки намерены подать на меня в суд?
— Молодец, Медок. Сразу к делу.
— Я не Медок. Меня зовут Хани.
— Как скажешь, Медок.
От досады руки Хани сами собой сжались в кулаки.
— Итак, что вы мне ответите?
Джерри молча рассматривал ее грудь. Это заставило Хани обхватить себя руками, чтобы хоть как-то отгородиться от его пристального взгляда. Ну почему этот несносный, твердолобый тип, который ее так раздражает, в то же время заставляет ее волноваться и трепетать? Хани кипела от злости. Почему она такая слабохарактерная?
— Возможно, я и не подам в суд, но только при одном условии, — тихо проговорил Джерри глухим хрипловатым голосом.
Хани сглотнула.
— И что же это за условие?
Нетрудно было догадаться. Разумом она ненавидела Джерри Веста, но тело имело собственное мнение. С ним творилось что-то непонятное: один только взгляд этих серых глаз приводил его в трепет.
— Я хочу, чтобы ты отдала мне Сократа.
Хани потребовалось несколько секунд, чтобы осознать смысл этих слов. Она широко распахнула глаза и недоуменно уставилась на него.
— Что?!
Он усмехнулся.
— А ты что подумала, Медок? Что я покушаюсь на твою добродетель?
Хани залилась краской, в горле встал ком, подступившие к глазам слезы душили ее, не давая вздохнуть. В эту минуту она готова была убить Джерри Веста. Никогда еще ярость не овладевала ею с такой силой.
— Медок, — тихо проговорил он, — мне совсем не хотелось бы задевать твои чувства и причинять страдания. Не такой уж я отъявленный негодяй, каким ты меня, похоже, считаешь.
Хани боролась с желанием ударить его. Впервые в жизни ей захотелось сделать человеку больно. Раньше она всегда удивлялась, как люди могут до такой степени потерять самообладание, что кидаются в драку. Теперь она понимала их. Глядя на четкий, словно высеченный из камня профиль Джерри Веста, Хани чувствовала, что еще немного — и она бросится к нему с кулаками.
— А насчет себя можешь не беспокоиться, Хани Бартон. Бьюсь об заклад, что в постели ты ледышка, — как ни в чем не бывало продолжал Джерри.
— А вы… вы… — Хани буквально захлебывалась от ярости.
— И кто же я?
— Настоящий мерзавец, вот кто! — выплюнула она.
— Что ж, пусть так, только отдай мне птицу — и мы в расчете. — Он самодовольно улыбнулся и откинулся на подушки.
Только сейчас до Хани наконец дошло, чего он от нее требует.
— Сократа я вам ни за что не отдам! Вы же убьете его!
Заросший темной щетиной подбородок Джерри упрямо вздернулся.
— Мало того что я прихлопну эту чертову птицу, я еще и скормлю ее Геркулесу.
— Мне неприятно вас о чем-либо спрашивать, но кто такой Геркулес?
— Геркулес — мой пес.
— Этого еще не хватало — скормить Сократа собаке. Птицу вы не получите — и точка.
— Ну что ж, ты сделала свой выбор, Медок. Остается надеяться лишь на то, что суд обычно более снисходителен к женщинам. Не забудь только надеть платье, когда придешь на заседание.
Пылая от возмущения, Хани сделала еще одну попытку вразумить его.
— Сократ не сделал вам ничего плохого. Он охотится только на мелких грызунов.
— Ага, рассказывай сказки. Он до смерти перепугал моих лошадей, и мне с большим трудом удалось успокоить их. — Джерри скривился. — Этот пернатый гад даже ворота открыл.
— Сократа привлекают яркие, блестящие вещи. — Хани опустила глаза под его внимательным взглядом. — Если ваш замок был новый…
— Черт меня побери! — выругался Джерри. — Вы хоть имеете представление, сколько стоят породистые лошади, которых я развожу?
— Нет, не имею.
— Так вот, они стоят по нескольку тысяч каждая. А этот… эта мерзкая птица чуть не довела их до безумия своими пронзительными криками, и они в панике чуть не потоптали друг друга. Тварь пернатая!
— Я просто не могу поверить. Сократ совсем ручной, только очень любит все блестящее. И если на ваших лошадях не было уздечек, я не представляю, что могло привлечь его внимание…
— Не пытайся оправдать своего сокола. Может, он даже окажется вполне съедобным, если подольше поварить. Так что если не хочешь предстать перед судом, Медок, отдай мне птицу.
Открылась дверь, и в палату решительной походкой вошел врач.
— Знакомьтесь, мисс Бартон, это доктор Каллистен, а это, — Джерри кивнул на Хани, — виновница моего несчастья, Хани Бартон, док.
— Добрый день. — Доктор внимательно взглянул на Хани поверх очков.
— Могу ли я уехать домой? — поинтересовался Джерри.
— А за вами есть кому ухаживать? — задал встречный вопрос доктор Каллистен.
— Есть, но только вечером, после пяти.
— Едва ли это вариант. Вам нужен постоянный уход. Мне хотелось бы понаблюдать за вашим состоянием еще хотя бы несколько часов. Так что, если за вами некому присмотреть, вы должны остаться в больнице.
— Но мне никак нельзя тут оставаться. Надо кормить лошадей.
Доктор Каллистен повернулся к Хани, которая уже поняла, что он сейчас скажет.
— Вы говорили, что мисс Бартон ваша соседка, — обратился он к Джерри. — Может быть, она согласится ухаживать за вами в первой половине дня?
Волна облегчения затопила Хани.
— Ну, если мистер Вест не имеет ничего против…
Каллистен терпеливо ждал ответа. Джерри несколько мгновений смотрел на улыбавшуюся Хани, потом пожал плечами и ответил:
— Что ж, я согласен. Иногда приходится жалеть, что в доме мало людей. Забудем про Сократа.
— Доктор, я позабочусь о мистере Весте до пяти, — заверила Каллистена Хани.
Вид у доктора был несколько озадаченный, однако, пожав плечами, он согласился.
