Хани прошла в гостиную и выглянула в окно. Над дорогой висело облако пыли, но ни одной машины видно не было. Не было и пикапа Джерри.
Хани немного расслабилась. Утро прошло в сильном напряжении, и только теперь она могла наконец свободно вздохнуть. Джерри Вест уехал. Неужели он так легко сдался? Ну, значит, не так уж сильно она, как видно, и нужна ему, подумала Хани.
Негодуя на себя за столь противоречивые чувства, Хани прошла в гостиную, собрала всю посуду на поднос и понесла в кухню. Первое, что она увидела, открыв дверь, был Джерри Вест, который сидел за столом и, как ни в чем не бывало, улыбался ей.
7
Второй раз за утро поднос едва не выпал из рук Хани.
— Как ты здесь очутился?
— Вошел через черный ход. Видишь ли, я не собирался возвращаться домой. Давай я помогу тебе управиться с посудой.
— Спасибо, тебе нельзя долго стоять, да тут и убирать особенно нечего. А тебе известно, что значит злоупотреблять гостеприимством.
— Да, Медок. Я не стану это делать. — Он поднялся.
Хани попятилась. Джерри усмехнулся.
— Снова ведешь себя, как нервная барышня? — Он шагнул вперед, и Хани едва не бросилась бежать.
Она держала перед собой поднос как щит. Нервная барышня, надо же! Кровь стучала у нее в висках, во рту пересохло.
Джерри осторожно взял поднос из ее рук и поставил его на стол.
— У тебя слишком страстная натура, Медок, чтобы корчить из себя ледышку.
— Ледышку? Ах так? Ну что ж, я тебе покажу ледышку, грубиян ты толстокожий!
Хани так неожиданно бросилась к нему на шею, что он даже слегка пошатнулся, но устоял. На мгновение в его серебристых глазах мелькнула вспышка удивления — или это было удовлетворение? Обеими руками она обвила его шею и крепко прижалась к полураскрытым в ожидании губам, вложив в поцелуй все свои противоречивые чувства. Страсть, растекающаяся по ней от горячего отклика Джерри, потрясла Хани до глубины души. Она застонала, внутри нее разгорался пожар. Жадно прильнув к его губам, она позволила его языку плавно продвигаться в зовущие глубины рта. Сладкая истома охватила ее, стирая из памяти все, что сдерживало ее, все их различия и противоречия, так раздражавшие ее ранее. Хани забыла и о том, что этим своим порывом пыталась что-то доказать.
Наконец она оторвалась от его губ и чуть слышно прошептала:
— Ну, теперь ты наконец уедешь домой?
— Ни за что на свете, — ответил Джерри. — О таких поцелуях мужчина может только мечтать.
— Так целуются ледышки?
— Не уверен. Надо повторить, чтобы я смог разобраться.
Хани улыбнулась одним уголком рта. Джерри вновь крепко прижал ее к своему крепкому мускулистому телу и склонил к ней голову. Объятия его были настолько горячи и неистовы, что у Хани перехватило дыхание. Не отрываясь от ее губ, Джерри опустился на стул и притянул ее к себе на колени. Ласкающая рука беспорядочно блуждала по ее телу, изучая каждую линию, каждую впадинку, стремительно поднялась от талии вверх и прикоснулась к упругой груди, которая в тот же миг напряглась и затвердела.
По позвоночнику пробежала дрожь, заставив ее тихо всхлипнуть, и она покорно прильнула к его плечу. Все мысли смешались у нее в голове. Невозможно было больше сдерживать волну чувств и эмоций, поднимающую ее все выше и выше. Вновь промелькнула странная мысль, что находиться в его объятиях ей предназначено самой судьбой.
Пальцы Джерри нежно ласкали грудь, рассылая по нервам электрические разряды.
— Тебе нужно идти, Джерри. — Хани глубоко вздохнула и отодвинулась, приглаживая растрепавшиеся волосы. Бросив на него взгляд, она заметила, что глаза его потемнели от желания.
— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел, Медок? — тихо спросил он.
Чтобы избавиться от чувственного плена, в котором он, похоже, держал ее, Хани прибегла к язвительности:
— А разве ты еще не соскучился по своему пиву и сигаретам?
Джерри вскинул брови.
— Когда ты в последний раз видела меня с сигаретой, Медок?
Она замялась.
— Ну, не помню… Кажется, в первый день…
— Так вот, я бросил курить, — торжествующе провозгласил он.
— В самом деле? — Хани была изумлена. — Почему?
Серые глаза Джерри заблестели.
— Курение вредно для здоровья.
— А, поэтому…
— Да. А кроме того, один человек, который мне… которого я уважаю, не выносит табака.
Хани сделала большие глаза. Неужели он бросил курить из-за нее?
— Не хочешь знать, кто этот человек? — Он тихо засмеялся. — Я бросил курить, потому что тебе это не нравится.
— О!
— Уверен, что моя жертва не будет напрасной. — Он поднялся. — Ладно, Медок, мне и в самом деле пора. Приезжай навестить меня, если соскучишься.
— Хорошо, — пробормотала Хани.
Джерри улыбнулся, приподнял ее лицо за подбородок и погладил пальцем скулу.
— Я буду ждать.
Хани сглотнула. У нее из головы не шли его слова о том, что он бросил курить из-за нее. Значит, он относится к ней достаточно серьезно, чтобы пожертвовать чем-то ради нее? Знать это было… приятно.
Внезапно Джерри наклонился и внимательно заглянул ей в глаза.
— У тебя такой странный взгляд, Хани Бартон? О чем ты думаешь?
— Об экскурсии, которую мне предстоит сегодня провести, — поддразнила она его.
— Дерзкая девчонка! — Джерри ослепительно улыбнулся, чмокнул ее в губы и ушел, оставив покалывающее ощущение у нее на губах и странную пустоту в душе.
Все в доме как-то разом потускнело. Хани заглянула в свою спальню и обратила внимание на смятое место на кровати, где сидел Джерри. Как же ему удалось так близко подобраться к ней, затронуть какие-то глубоко запрятанные струны в ее душе? Он даже бросил из-за нее курить!
Найдя в поступке Джерри глубокий, тайный смысл, Хани почувствовала себя на верху блаженства. Нет, конечно же никакой он не толстокожий.
На следующий день, когда Хани дожидалась прихода Люка, заодно приглядывая за яблочной шарлоткой, запекавшейся в духовке, во дворе послышался звук подъезжающей машины. Выглянув в окно, она ахнула: это был знакомый грузовичок Вестов. Вот показались длинные ноги, обтянутые джинсами, следом костыли и, наконец, Джерри Вест собственной персоной. Из кузова выпрыгнул Геркулес. С забившимся в учащенном ритме сердцем Хани вышла на крыльцо.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, когда хромая Джерри доковылял до порога.
— Так-то ты встречаешь меня, Медок, — шутливо попенял он ей.
— Извини, но зачем ты все-таки приехал?
