— Я знаю, — ответила она. — Она сломалась.
Тернер взглянул на нее. Она покраснела. И он тоже начал краснеть.
Шейла присела на корточки рядом с ним, начала помогать ему укладывать вещи в чемодан и случайно коснулась его руки.
Ее кожа была нежной как шелк, о котором он только что думал, и в этот момент его словно что-то пронзило изнутри, и Тернеру показалось, будто его ударило током.
Тернер вскочил.
— Мне нужно проведать лошадей.
— Вы не хотите, чтобы я приготовила обед?
— Конечно, когда проголодаетесь. Приготовьте себе что-нибудь.
— Я имела в виду обед для вас.
— Обед для меня? — Он вытаращил на нее глаза.
— А почему бы и нет? Думаю, у меня есть несколько банок с тушенкой и шницели, а также бобы. Готовые обеды лежат в морозилке.
Она улыбнулась.
— Я посмотрю, что можно сделать.
Теперь он не сможет прятаться в конюшне до тех пор, пока в доме не погаснет свет. Ему придется сидеть за столом и обедать вместе с ней.
Это было так давно. И неожиданно он обрадовался этому.
— В буфете вы найдете красные свечи.
Он резко повернулся на каблуках и ушел, оставив ее складывать вещи в чемодан.
Господи, похоже, у него большие неприятности. Слава богу, что его ждали лошади, и одна — чтобы убить его.
И если ему повезет, то она сделает это еще до того, как он поймет, что у него действительно серьезные неприятности.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Она осталась. Осталась в доме совершенно незнакомого человека, а он был опасно привлекателен. Осталась на одну или, возможно, две ночи. Это сумасшествие. Но почему она так счастлива? Потому что он был мил ее сердцу, но не разуму. В ее голове звучал голос матери, напоминающий об осторожности. Этот голос предупреждал ее, что Тернер мог быть не дядей, а отцом Ники.
Но ее сердце сжималось при воспоминании о той нежности, которую она заметила в его глазах, когда он впервые взглянул на Ники, о том, как он по-настоящему беспокоился о здоровье ребенка.
За одно это, сказала Шейла себе, он заслужил ту пиццу, которую она сейчас готовила ему на ужин.
В его буфетах было полно готовых обедов. Шейла нашла томатный соус и крошечную банку с сосисками и бисквиты.
В холодильнике Шейла обнаружила шесть банок содовой воды, двадцатифунтовый мешок яблок, десятифунтовый мешок моркови, какое-то странное вещество сине-зеленого цвета, обросшее плесенью, и две небольшие упаковки сыра.
Ни лука, ни зеленого перца нигде не было видно.
Приготовив пиццу, Шейла поставила ее на печь. Она обязательно дождется его.
Шейла зашла в комнату Ники и с облегчением вздохнула, увидев, что жар спал и мальчик снова дышит легко и спокойно. Она улыбнулась, оглядев маленькую опрятную спальню, похожую на комнату спартанца.
Его мир, мир Тернера, очевидно, не ограничивался только этими четырьмя стенами. Его мир простирался за пределами этого дома — суровый мир, полный трудностей и неожиданностей, поражений и побед.
Она притащила чемодан и отправилась принимать душ. Выйдя из душа, Шейла критически посмотрела на содержимое своего чемодана.
Шейла выбрала темно-зеленые джинсы и легкую рубашку, собрала мокрые волосы в хвост и посмотрела в зеркало. Она ведь не собирается прихорашиваться для него, ведь правда? Она у него в гостях, и из чувства приличия и уважения к хозяину ей подобает выглядеть достойно.
Шейла давно поняла, что она не из тех женщин, вслед которым оборачиваются мужчины.
У нее были простые, но правильные черты лица. Ее университетские будни не были окрашены в яркие цвета романтической любви. Шейла полностью посвятила себя учебе, и, кроме того, ей мешала застенчивость. Приходя позаниматься в библиотеку, она обычно садилась в специальные учебные кабинки, а не за общий стол, за которым сидели большинство студентов. Она дружила и с девушками, и с юношами, но ни один из ее знакомых не смог пробудить в ней серьезные чувства.
Ее мать, считавшая университет отличным местом для охоты на мужчин, очень переживала, что у Шейлы так и не было ни с кем романтических приключений. Миссис Моррисон отчаялась, что ее дочери удастся составить выгодную партию, когда та подыскала себе работу, которая не требовала постоянного общения с другими людьми. Шейла спокойно работала дома. И ее шансы познакомиться с каким-нибудь мужчиной стали еще меньше.
Девушка познакомилась с Барри во время прослушивания на станции кабельного телевидения, где ставилось шоу. Но его заинтересовала не ее внешность. Шейла вспомнила, как он изумился, услышав одну из песенок, которую она сочинила для клоуна Бобо. Он высоко оценил ее способности. Барри пригласил ее на ланч, во время которого она не вымолвила ни слова. Шейла удивилась, когда он снова позвонил ей.
Ее мать ликовала! Наконец-то ее дочка, эта старая дева, нашла себе друга.
Шейла вздохнула. Сейчас она не хотела думать ни о матери, ни о Барри.
Она думала о ковбое с необыкновенными глазами и чудесным голосом, от звука которого у нее всякий раз бежали мурашки по спине. Она чувствовала, как пылают ее щеки, и этот жар наполнял все ее существо.
Ты сходишь с ума, строго сказала она себе.
Неожиданно зазвонил телефон. Она хотела не обращать на него внимания, но он звонил, звонил, звонил. Возможно, это Мария?
Шейла взяла трубку:
— Алло.
Шейла услышала взволнованный женский голос:
— Ой, должно быть, я ошиблась номером.
— Это дом Тернера Маклеода.
— Правда?
— Да.
Последовала длинная пауза.
— Но кто вы?
— Шейла Моррисон, — ответила она.
— Не могли бы вы передать Тернеру, что звонила Эбби? — Голос женщины звучал так, будто она вот-вот упадет в обморок. — Вы передадите?
— Конечно, — ответила Шейла и повесила трубку. Почему ей так понравилось устраивать хаос в жизни мужчины, которого она едва знала?
Бедный Тернер.
Шейла достала из чемодана чистые нотные листы и пошла в гостиную.
Эта комната напомнила ей келью монаха. Здесь стояла новая софа, столик для кофе, телевизор и кресло. Убранство комнаты не отличалось вкусом, и гостиная показалась Шейле неуютной.
На полу за креслом валялась яркая бирюзово-красная попона, которая показалась ей единственной красивой и оригинальной вещью в этой гостиной.
Повинуясь какому-то странному порыву, она приложила попону к стене над софой и, полюбовавшись, приколола ее несколькими булавками.
Бедный Тернер, подумала Шейла.
