— Научки!
— Никак не пойму, чего ты хочешь. — И вдруг его осенило. Он даже засмеялся от своей догадки. — Ну конечно! На ручки! На ручки!
Вопль прекратился, но пауза была наполнена ожиданием.
Итак, он должен выбирать — взять на руки Карли или звать ее маму на помощь.
Он поднял Карли. За свои двадцать девять лет принц Дэймон успел научиться управлять княжеством, но не успел узнать, как следует себя вести с жизнерадостным младенцем.
Когда-то, в предвкушении отцовства, он воображал только волшебные моменты. Как он будет читать ребенку сказки, пока Шарон будет держать их младенца на руках. Как он сам будет держать ребенка у груди, сидя перед огнем, жарко пылающим в камине. Как будет целовать его в колыбельке, учить ездить на пони.
Конечно, при таком количестве слуг ни он, ни Шарон никогда не имели бы дела с кричащим младенцем. И никогда не узнали бы, что на свете существует своеобразный, довольно резкий запах, который, как он только что почувствовал, исходил от мисс Восхитительная Розовая Пушинка.
Ему пришло в голову, что они с Шарон могли упустить что-то очень-очень важное.
Он осторожно держал малышку, и ему казалось, что его горе должно превратиться в мучительную боль. Он ожидал испытать бездонную печаль оттого, что никогда не почувствует на руках тяжесть своего собственного малыша.
Но его чувства оказались совсем другими.
Он почувствовал странное удобство от солидного веса девочки, от ее тепла, даже от ее запаха. Казалось, что его сердце больше не было разбитым и застывшим, но сделалось целым и живым.
Карли положила головку ему на плечо, запихнув большой палец в рот. Затем вынула его, сказала что-то непонятное, но ласковое, и глазки у нее закрылись. Через секунду она ужу спала.
Как просто у малышей происходит мгновенный переход от крика ко сну!
Дэймон стоял, замерев, не понимая, что делать и чем он заслужил такое доверие. В груди вдруг возникла нежность и стала увеличиваться, как большой и яркий воздушный шар.
Он взглянул на сияющее золото кудряшек, па длинные ресницы, на округлость щечек.
Девочка была очень похожа па маму. Он подумал, что и ее волосы когда-нибудь приобретут такой же необычный оттенок каштанового цвета.
Карли устроилась поудобнее у него на руках, вздохнула, выдула несколько небольших пузырей, и Дэймон начал успокаиваться. Когда он уверился, что пи с ним, ни с ней ничего не случится, он вновь оглядел комнату и опять поразился ее тесноте.
Как же два человека могут жить в таком маленьком доме? И как Рэйчел удалось создать такой уют, не располагая почти никакими средствами? В комнате не было дорогих вещей — ни хрустальных ваз, ни красивых ковров, ни бесценных картин, — и все же она казалась более теплой и приветливой, чем любая, в которой он когда-либо бывал.
За исключением солнечно-желтой детской у пего дома.
В голове у Дэймона возникла столь нелепая мысль, что он прогнал ее.
Чайник уже не свистел, ребенок не вопил. Дэймон слышал, как Рэйчел напевает в соседней комнате, а пришедшая ему в голову нелепая мысль не уходила.
Им надо пожениться.
Как это могло прийти ему в голову? Должно быть, маленькая озорница, которая теперь пускала слюни на его шелковую рубашку, была на самом деле сказочной феей и успела околдовать его.
Но может быть, мысль не так уж нелепа?
Его родители давно требовали, чтобы он женился во второй раз. Рэйчел же ему нравилась больше, чем все те женщины, которых родители расставляли на его пути. За короткое время она успела завоевать его уважение. Она казалась ему храброй, самостоятельной, сильной и доброй. Так кто, как не Рэйчел, заслуживал хорошей жизни? Их брак дал бы ей возможность спокойно растить и баловать свою крошечную девчушку, не заботясь ни о нехватке времени, ни о деньгах.
Конечно, брак будет только формальным.
Его сердце не будет принадлежать ей, но он ничего не скажет родителям. Или своим подданным. Они просто увидят то, что захотят увидеть. У него будет красивая невеста, и люди будут думать, что все случилось как в сказке.
Рэйчел возвратилась в комнату с чайным прибором на красивом деревянном подносе. Она увидела, что он держит на руках спящую Карли, и покачала головой.
— Она не могла сделать свои дела, пока миссис Брамбл была здесь?
Рэйчел поставила поднос, взяла дочку и наморщила нос.
— Ты умеешь произвести незабываемое впечатление, — упрекнула она спящую девочку. Бросив быстрый взгляд на Дэймона, она вышла в другую дверь.
Когда Рэйчел взяла Карли, он ощутил удивительную пустоту в руках. Ему стало вдруг холодно там, где только что спал ребенок. Через несколько минут Рэйчел возвратилась, и в комнату ворвался приятный запах детской присыпки. Она осторожно положила дочь в манеж возле стены, подоткнув под нее небольшое одеяло.
Ему было странно, что манеж служил детской кроваткой, и он вспомнил о пустой колыбельке, о красивой детской мебели, которой никто не пользовался в его дворце.
— Садитесь, — сказала Рэйчел.
Он сел на диван. Она поискала, где бы ей сесть, и, к его большому сожалению, села на стул под прямым углом к нему. Она налила чай в красивые чайные чашки от разных сервизов. Вероятно, тоже с распродажи.
Дэймон посмотрел на спящую девочку. Ему стало не по себе от мысли, что она так и будет спать в манеже вместо колыбели, а подрастая, будет носить обноски или вещи с распродажи.
А Рэйчел, может быть, придется работать в полицейском участке у Креншоу, несмотря на умение составлять техническую документацию. Ей придется ежедневно вставать рано утром, целовать свою малышку и проводить целый день вдали от нее.
Снова возникла та же мысль: ему надо жениться па Рэйчел.
Конечно, если он хотел просто помочь Рэйчел и Карли, то мог бы сделать и что-нибудь другое. Например, купить колыбельку и анонимно послать вместе с чеком на солидную сумму.
Но когда он поймал себя на том, что пристально смотрит на немного полноватые губы Рэйчел, ему пришлось напомнить себе, почему он оказался здесь.
Дэймон размышлял, как бы поделикатнее спросить ее, были ли она и ее сестра родными сестрами. Если бы оказалось, что у них один отец, то, естественно, отсутствующая девушка не могла быть незаконной дочерью великого герцога Тортона.
— Расскажите мне о вашей сестре, — попросил он. — Почему вы решили, что с ней что-то случилось?
Рэйчел вздохнула и убрала ноги под стул: пол был холодным. Дэймон попытался не думать о малышке, играющей на холодном полу, и с каким страхом Рэйчел вскрывает конверт со счетом за отопление.
— Теперь мы уже не так близки, как раньше, — призналась Рэйчел. — Виктория не любила Брайена, отца Карли, и мы отдалились друг от друга. Она оказалась права. Но мы всегда обменивались письмами, перезванивались, может быть, не так часто, как прежде. Я догадываюсь, почему меня приняли в полиции столь скептически. У меня действительно нет ничего, кроме предчувствия, что сестра попала в беду. Мы всегда были такими — очень тонко чувствующими друг друга.
