– Так, – не стала она спорить, покорно кивая.
– А вы соврали по-крупному, так?
– Так, нет, наверное, – промямлила она, опуская глаза, в которые ему бы смотреть не насмотреться.
– Вы соврали по-крупному, это факт. И своей ложью вы подставили под удар не только своего приятеля, который заставил вас лжесвидетельствовать.
– Он не заставлял! – вздернула она тут же подбородок. – Он вообще…
– Что вообще?
– Он вообще ничего не помнит.
– Оп-па, как здорово! – будто бы изумился Борис, хотя приблизительно что-то подобное и предполагал. – Как это ничего не помнит?
– Он был жутко пьян в тот вечер.
– Да, да, устроил пьяную драку у дверей комнаты погибшей, дал в глаз своему другу, едва не отоварил второго и…
– Не было никакой пьяной драки! – снова возмутилась Александра.
И, дурочка такая, положила руку ему на колено. Конечно, это был доверительный жест, и ничего более. Никакой интимности или заигрывания. Просто хотела до души его достучаться. А чего в нее стучать, она и так для нее теперь нараспашку. Размягчела вся, оплавилась стальными краями.
«Э-эх, рохля ты, Боря! – тут же проник в мозг бесцветный голос его друга и напарника Лени. – Разве же можно плыть так ради женских глаз, какими бы прекрасными они тебе ни казались?!»
Нельзя было, а хотелось! И верить еще ей очень хотелось, потому что не нравилось ему ничего ни хрена в этом простом на первый взгляд бытовом убийстве. Ленька уже готов был дело в суд передавать, руки потирал, мол, в сроки уложились, никаких тебе неприятностей. А Борис все медлил и медлил. Все чего-то ему недоставало до полной картины происшествия.
– Итак, давайте, начнем все же, – встряхнулся он и незаметно отодвинул колено, чтобы ее ладонь не жгла его и не лишала воли. – Вы начали с того, что соврали мне о том, что алиби у Марина стопроцентное, так?
– Нет, не так. Ну что вы вечно перекручиваете?! – Она вздохнула сердито, тряхнула волосами. – Думала, что такое только в кино!
– Какое?
– Когда из каждого слова допрашиваемого паутину плетут!
– Хорошо, говорите сами, а я стану лишь дополнять ваш рассказ, идет?
– Как скажете, – кивнула она с покорностью. – Сначала я расскажу про то утро, когда обнаружили Аллу. Потом про то, как мы с Антоном пытались найти преступника, а…
– Так, стоп! – Борис встал со стула и заходил вокруг нее, рассматривая со всех сторон, не стесняясь. – Он же ничего не помнил про ту ночь, так?
– Так.
– И не мог знать, убил он или кто-то еще, так?
– Так.
Саша судорожно сжала пальцы, опасливо поежилась. Не навредить бы! Ох не навредить бы Антоше излишней откровенностью с этим здоровяком. Но Дениса будто бы уверили, что парень он толковый, дело свое знает, ради дырки в погоне не станет человека сажать. Разберется.
– Зачем же он тогда кинулся искать преступника, ответьте мне дураку такому?
– Затем, чтобы найти его.
– А если бы его поиски вывели его на него, что тогда?! Он такой вариант рассматривал?
– Конечно.
– И все равно хотел искать?
– Да.
– Зачем?!
– Ему было важно знать, что он не убийца.
– Достоевщина какая-то! – фыркнул Борис. – Неубедительно!
– Понимаю вашу реакцию. Я была такого же мнения. Но Антоше было важно знать. Он сказал, что не может прожить всю оставшуюся жизнь с грузом вины.
– Какой вины? – не понял следователь. – Вины за что?
– За то, что, возможно, совершил. Или за то, что не совершал и ничего не сделал, чтобы найти того, кто совершил. Антоша, он…
Саша замялась, не зная, как подоступнее донести до этого протокольного мужлана все свое дружеское доверие к Антону Марину. Все слова казались напыщенными и неподходящими.
Не поймет! Не поймет, а только посмеется! Его ведь не проймешь детскими воспоминаниями. Не разжалобишь примерами из жизни. Не донесешь всей правды о том, как Антон любил всегда и продолжал любить Аллу и что при таком большом чувстве мало кто решится на убийство. Нужна была причина, а ее просто не было!
– А соперник? – тут же вставил вопрос сухим голосом Борис, когда она все же попыталась говорить что-то высокопарное и сбивчивое. – Она притащила под нос любившему ее бывшему мужу соперника. Потом он застал их в туалете почти без одежды. Разозлился.
– Это он вам сам рассказал?! – ахнула Саша.
– Нет, не он. Но какая разница, кто мне рассказал? Когда я задал ему вопрос об этом инциденте, он не отрицал, – пожал плечами Борис и ухмыльнулся, подмигнув.
И таким холодным, равнодушным и ленивым он ей показался в этот момент, что тут же пропала охота говорить с ним. И чего там Денису его приятель натрепал? И толковый, и не карьерист, и умница. Да наплевать ему на судьбу Антона Марина, каким бы хорошим и порядочным тот ни прожил свои тридцать четыре года.
У него есть труп, есть горстка людей, которые проснулись поутру по соседству с этим трупом. И теперь нужно кого-то из этой горстки выбрать и привязать к этому трупу. Чтобы и мотив у выбранного имелся, и возможность совершить убийство.
– Понимаете, Влада, она ведь не соврала. Она вам правду сказала!
– Да, конечно, – фыркнул Борис.
Сел за стол, не зная, куда девать руки, сунул их в карманы пиджака, натянув его до треска на пояснице. Тут же увидел себя со стороны, показался сам себе обиженным старым вороном из забытой детской сказки, и разозлился.
– Сначала вы мне все поете в уши, что Марин всю ночь проспал младенцем в своей колыбели. Потом приходите вы и утверждаете, что не знали и знать этого не могли, ваша подруга вас попросила свидетельствовать в пользу Марина. Теперь вы утверждаете, что она нам не врала, а говорила правду. А соврала она лишь Марину, сказав, что не знает наверняка – выходил он в ту ночь из спальни или нет. А для чего? А для того, чтобы держать его на крючке. С целью? Правильно, с целью женить его на себе. Так я понял ваши слова?
– Именно.
– Вам самой – как они?
– Кто?
– Слова ваши самой вам нравятся? – Руки из карманов пиджака он вытащил, уложил на стол и рассматривал теперь заусенец на мизинце, давно бы уже отгрыз, если бы не леди, сидевшая напротив. При ней этого делать было нельзя. – Они вам не кажутся бредом?
– Кажутся, – вдруг призналась она, снова его жутко раздосадовав. – Но разве правда всегда красива и логична? Она как раз зачастую кажется бредом. А ложь, особенно если она тщательно подготовлена, всегда хороша.
Она еще и умница к красоте-то своей! Борис окончательно затосковал от того, как она ему нравилась. А за дверью мужик ее теперь топчется и ждет не дождется красоту свою.
