Как ведь не хотел ехать сюда, как не хотел! Будто чувствовал, что все так плохо и грязно закончится. Заместитель, который выручил его в дни его страшного запойного грехопадения, звал на рыбалку. Соблазнял барбекю на свежем воздухе. И намекал еще, что нужно серьезно поговорить о чем-то важном.
А он что? Он сморщил нос и спрашивает:
– До понедельника подождет?
Тот подумал и кивнул.
– Вот и ладно. Поговорим в понедельник. А рыбалка… Это, конечно, хорошо, но друзей обидеть не могу…
А что-то о нем друзья говорили тут – перед этими серьезными парнями из страшной комиссии по заполнению вакансий на нарах? Даже не подошли ни к нему, ни к Саше, хотя она тут же подалась им навстречу и бровями заиграла, вопросительно их вскидывая. Не поддались ни на какие знаки внимания. Тут же улизнули к себе, начав сразу же шептаться.
Оно и понятно, своя рубашка ближе к телу, кто же спорит.
– Марин Антон Степанович? – вопросительно поверх стильных очочков глянул на него Борис – высокий, плотного телосложения с вполне определившимся пузцом. – Тридцати четырех лет от роду… Мы с вами почти ровесники!
Почему он этому порадовался, непонятно, но Антону улыбнулся искренне и с теплом. Прием, может, у него такой был? Он приветлив и улыбчив. Леонид строг и пасмурен. Вот, мол, господа, вам на выбор – выбирайте для откровений, кого пожелаете.
– Нам с Леонидом по тридцать три, – зачем-то сообщил Борис, снова улыбнулся и тут же задал вопрос: – В каких отношениях вы пребывали с погибшей? Алла Сергеевна Марина… Кажется, она ваша жена?
– Бывшая, – поправил тут же Антон. – Мы разведены.
– Давно?
– Чуть больше двух лет.
– Понятно… – улыбчивый Борис вдруг нахмурился. – А в отношениях-то каких пребывали, так ведь и не ответили?
– Да ни в каких. Не было у нас отношений. – Антон пожал плечами, которые тоже болели, будто он всю ночь атлантом где-то подрабатывал.
– Не контактировали, стало быть? – уточнил Леонид и начал писать что-то слева направо левой рукой. – Не созванивались? Не встречались выпить кофе и…
– Не встречались, не созванивались, не пили кофе и вообще вместе не пили.
– А вот вчера, по слухам и по показаниям свидетелей, вы вместе с ней сильно надрались, – ввернул Борис и подмигнул ему заговорщически. – Вспыхнула былая страсть, а, Антон Степанович?
– С какой стати? – промямлил он, поняв, что наговорили перед ним все, прошедшие через эту парочку, предостаточно. – Не было никакой страсти. Да и она не одна приехала. У нее давно уже роман с Сергеем, фамилии не знаю, извините.
– Это мы узнаем, – пообещал с улыбкой Борис, перебивая его. – Так на тот момент, когда вы напились, ее спутник давно уехал. Отбыл в неизвестном направлении, поругавшись перед этим со своей спутницей, ныне погибшей. Господа Рогулины стали свидетелями их ссоры. Бурное, говорят, было объяснение. Так что скажете, Антон Степанович, по этому поводу?
– Был повод, вот и напились, – пожал он плечами. – А ругалась Алла с Сергеем или нет, не слышал.
– А что за повод собрал вас тут всех вместе? – промямлил вдруг Леонид.
– Пятнадцать лет со дня знакомства моих друзей, они теперь семья, – пробормотал он.
И тут же перепугался. А вдруг Ванька с Ленкой другую дату назвали – правильную? Они ведь семнадцать лет назад с небольшим познакомились, это точно знали они все – Антон, Саша и сами Снегиревы. Гостям была названа цифра пятнадцать лет. Вдруг они сказали правду?! Почему, когда на кухне разговаривали, не уточнили это, идиоты?!
– Пятнадцать лет со дня знакомства – это действительно повод для такого празднества, – произнес Леонид с сарказмом и добавил чуть тише: – В какую бы сторону деньгами ни сорить… Так вы начали приставать к своей бывшей жене до того, как уехал ее знакомый, или уже после?
– Я?! Начал приставать?! – У него получилось изобразить удивление. – Никто ни к кому не приставал.
– Допустим, – согласно покивал Борис и, как председательствующий, опрокинул графин над стаканом, забулькал водой, выпил потом, отдышался. – Но у вас получилось снова увлечь ее, снова ею увлечься.
– Да? – Он вяло пожал плечами. – Вы так это видите?
– Не мы, дорогой вы наш Антон Степанович, не мы, а друзья ваши так увидели.
– Выдумки! – фыркнул он и вдруг снова поежился от боли во всем теле.
Он вот тут сидит, отвечает на всякие – на его взгляд – ненужные вопросы, а Алла тем временем уже мертва. И нашли ее со страшной петлей вокруг шеи.
– Выдумки, – повторил он, заставив себя отвлечься от скорбных мыслей, успеет еще, нагорюется. – Просто танцевали, и все.
– Но танцевали очень откровенно, скажу я вам. – Леонид задвигал губами, складывая их в тонкую брезгливую линию. – Раздевались!
– И что? Дурачились просто.
– Ага, дурачась, потащили ее в спальню, – начал перечислять Леонид, загибая пальцы. – Дурачась, она отвергла вас, захлопнув перед вашим носом дверь. И вы потом, дурачась, поставили синяк своему другу, когда он начал вас оттаскивать от двери спальни, где укрылась ваша бывшая жена. Как вам это?
Что он мог сказать, если ничего из рассказанного не помнил?! Не помнил своих действий, не помнил чувств, что двигали им. Двигал им какой-то злобный кураж, вот он и вытворял, не заботясь о последствиях.
– Что скажете нам, Антон Степанович? – вклинился с вопросом Борис, поигрывая стаканом и рассматривая его для чего-то на свет. – Да и еще не скажете нам, где ваш ремень?
Вот оно, началось! Надоело следователям, или кто там они были, ходить вокруг да около, взяли в кольцо и теперь уже не выпустят.
– Свой ремень я стащил с себя, когда танцевал. Сами сказали, что мы раздевались, вот и… – он подвигал лопатками, стараясь избавиться от тупой ноющей боли между ними. – Ремень снял тут вот, когда начал раздеваться. Швырнул куда-то в сторону и тут же забыл о нем. Штаны снять не успел, остановили.
Кажется, так велела ему говорить Саша?
– Стало быть, свой ремень вы сняли в момент танца и оставили в гостиной. Там же он и оставался, когда вы пошли наверх следом за погибшей?
– Стало быть, так, – покивал он. – И доступ к нему имелся у каждого из присутствующих.
– Это вы к чему клоните?
И эти двое, выворачивающие ему теперь стонущую душу наизнанку, уставились на него глазами, полными детского, наивного непонимания. Сочли, наверное, что он проговорился. А вот нате вам, выкусите, господа! Он понемногу уже начал соображать, даже сквозь болезненную ломку у него сделать это получилось.
– Я клоню к тому, что мне уже сообщили, что Аллу кто-то задушил моим ремнем. И не надо тут… – он вздохнул, приложил руку к груди. – Ребята, мы же тут все свои собрались, на закрытой территории. С утра весь дом гудит как улей. Что же вы думали, что я не знал, что Алла погибла?
