Кино той же ночью собрался в дорогу. Лучше уехать отсюда, пока не зарядил следующий ливень. Как гром среди ясного неба! Ни тебе пояснений, ничего – как хочешь, так и понимай. Однако Кино поверил Камите на слово. И хоть слова его прозвучали нелепо, усомниться в них желания не возникло. В доводах Камиты крылась удивительная, затмевающая любую логику сила убеждения. Смена белья и предметы туалета поместились в одну сумку среднего размера. В такую же он складывал образцы обуви, отправляясь в очередную командировку. И потому прекрасно знал, что нужно, а что нет для долгого пути.
На рассвете он приколол на стену бара лист бумаги с надписью «На некоторое время бар закрыт». «Подальше», – сказал ему Камита, но куда ему и в самом деле податься, в голову не приходило. На север или на юг – он не знал даже этого. Поэтому Кино решил первым делом отправиться по своему прежнему маршруту, каким ездил, когда работал на спортивную фирму. Сев на автобус, он направился в Такамацу. Там, объехав вокруг Сикоку, собирался перебраться на Кюсю. В Такамацу остановился в бизнес-гостинице рядом со станцией и провел в этом городе три дня. Бесцельно бродил по улицам, посмотрел несколько фильмов. На дневных сеансах залы кинотеатров были пусты, а фильмы – как на подбор никудышны. Вечером возвращался к себе в номер и включал телевизор. По совету тетушки старался смотреть образовательные программы. Но ничего полезного для себя так и не узнал. Второй день в Такамацу пришелся на четверг. Кино купил в «комбини» открытку, наклеил марку и отправил тетушке. Как велел ему Камита, подписал только ее имя и адрес.
Вечером третьего дня ему вдруг захотелось женщину. Номер телефона подсказал таксист. Пришла молодая девушка лет двадцати, с гладким красивым телом. Однако секс с начала и до самого конца оказался ему в тягость. Просто так, снять напряжение. Хотя, если говорить откровенно, даже напряжение снять не удалось. Наоборот, жажда только усилилась.
«Задумайтесь хорошенько, – говорил Камита. – Задачка не из легких и требует глубокого осмысления». Но сколько ни думал Кино, в чем тут смысл, понять так и не смог.
Той ночью шел дождь. Не сильный, но без намеков на прекращение, свойственный осени долгий нудный дождь. Подобно однообразной часто повторяемой рекламе, не было в нем ни просветов, ни ослаблений и усилений. Теперь даже не вспомнить, когда он начался. С собой он нес лишь чувство леденяще-промозглого бессилия. Никакого настроения выйти на улицу под зонтиком и пойти куда-нибудь поужинать. А раз так, лучше и вовсе не есть. По оконному стеклу у изголовья стекали мелкие капли, уступая место все новым и новым. Кино наблюдал за переменами узора на стекле, а сам бессвязно размышлял. Там, по ту сторону узора, бескрайне простирался сумрачный городской пейзаж. Кино налил в стакан из карманной бутылки виски, разбавил равной долей минеральной воды и выпил. Без льда. Тащиться за льдом в коридор к автомату не хотелось. Теплый напиток быстро освоился с вялостью тела.
Кино остановился в дешевой бизнес-гостинице в окрестностях станции Кумамото. Низкий потолок, узкая кровать, маленький телевизор, тесная ванна, крошечный холодильник. Все в этом номере сделано маломерным. Здесь чувствуешь себя громоздким гигантом. Однако Кино проводил все время в номере, особо не страдая от его миниатюрности. Шел дождь, и, за исключением краткой вылазки в «комбини», он никуда не выходил. В магазине же купил карманную бутылку виски, минеральную воду и крекеры на закуску. Завалившись на кровать, он читал книги, а когда уставал читать – включал телевизор. Надоедало смотреть телевизор – опять принимался за книги.
Шел третий день в Кумамото. На банковском счету оставалось достаточно денег, чтобы ночевать в более приличных местах, но он считал, что такие гостиницы ему подходят даже больше. Если долго находишься в тесном пространстве, не думаешь об излишках, и почти все здесь – рядом, стоит лишь протянуть руку. Вопреки ожиданиям, именно это и пришлось очень кстати. «Еще б возможность слушать музыку, и больше ничего не нужно», – думал про себя Кино. Тэдди Уилсон, Вик Дикенсон, Бак Клейтон. Порой ему неудержимо хотелось послушать старый добрый джаз. Отточенная техника, простые аккорды, неподдельная радость от самого исполнения. И превосходный оптимизм. Сейчас как никогда Кино была нужна такая музыка, которой больше нет. Однако его коллекция пластинок далеко отсюда. Он мысленно представил свой бар после закрытия: потушен свет, внутри царит тишина. В глубине проулка высокая ива. Приходят люди, видят, что бар временно закрыт, и, смирившись, уходят. Как поживает кошка? Даже если и вернулась – увидела, что ее вход заколочен, и наверняка приуныла. А таинственные змеи по-прежнему продолжают свою тихую осаду?
Из окна на восьмом этаже было видно окно офисного здания напротив. Продолговатое здание по виду – бюджетного проекта. С утра и до вечера Кино мог наблюдать через стекло работающих на этаже через проулок людей. Местами опущены жалюзи, и что-то видно лишь отчасти, поэтому о деятельности компании судить трудно. Там сновали мужчины в галстуках, женщины стучали по клавишам компьютеров, отвечали на телефонные звонки, разбирали документы. В общем, ничего интересного. Физиономии, одежда, все было одинаково заурядным. Кино не надоедало подолгу смотреть в окно по одной простой причине: делать ему больше было нечего. Но больше всего удивило Кино, что лица людей временами излучали радость. Некоторые даже смеялись во весь рот. Интересно, почему? Работают целый день в таком неприглядном офисе, загружены неинтересной (как показалось Кино) работой – ну откуда у них могло взяться веселое настроение? Или в этом скрыта непостижимая для него самого важная тайна? Размышляя об этом, Кино поймал себя на том, что ему не по себе.
Пора ехать дальше. Следуя наказу Камиты, чаще менять места. Но Кино отчего-то уже не мог выбраться из этой удушающе тесной гостиницы в Кумамото. Не мог придумать, куда бы он хотел поехать и что там хотел бы увидеть. Мир был бескрайним морем без ориентиров, а он – яликом, ни якоря, ни карт. Куда ему податься? Стоило раскрыть карту Кюсю, чтобы проложить маршрут, как подступила тошнота, будто его укачало. Кино улегся на кровать и опять читал книгу, иногда поднимал глаза и разглядывал людей, работавших напротив. Со временем он перестал ощущать тяжесть в теле и чувствовал, как очищается у него кожа.
Накануне был понедельник, поэтому Кино купил в гостиничном киоске открытку с видом замка Кумамото и заполнил адрес и имя тетушки. Затем, наклеив марку, взял открытку в руку и долгое время разглядывал фотографию замка. Фотография была выполнена в лучших традициях пейзажной съемки и идеально подходила для открытки: на фоне голубого неба и белых облаков величественно возвышалась главная башня замка. На обратной стороне открытки Кино прочел, что «другое название замка – Замок Гингко», а сам он «входит в тройку самых известных в Японии». Сколько ни смотрел, Кино никак не мог найти точки соприкосновения между собой и тем замком. Затем он импульсивно перевернул открытку обратной стороной и написал на пустом месте послание тетушке:
«Как поживаешь? Как твоя поясница? Я продолжаю свое одинокое путешествие. Иногда мне кажется, что стал наполовину прозрачным. Словно свежевыловленный кальмар, у которого просвечивают внутренности. А в остальном я жив-здоров. Собираюсь заехать к тебе на Идзу. Кино».
